Саморазвитие по Толстому. Жизненные уроки из 11 произведений русских классиков

В последний год жизни Булгаков еще раз столкнулся со Сталиным. Он написал Сталину письмо, ставшее последним, вступившись за своего друга, драматурга Николая Эрдмана. (Эрдману это тогда не помогло, но впоследствии он получил Сталинскую премию и прожил до 1970 года.) Булгаков тогда работал над пьесой «Батуми», заказанной ему к шестидесятилетию Сталина, которое приходилось на конец 1939 года. (Батуми – город-курорт в Грузии, где Сталин провел часть своей молодости.) Впоследствии выяснилось, что с датой рождения Сталина все не так просто – он менял ее как минимум однажды. Сейчас понятно, что шестьдесят лет ему, скорее всего, исполнилось в 1938-м. То есть Булгакова заставили писать пьесу, которой он писать не хотел, для празднования юбилея не в тот день и не в тот год. (Добро пожаловать в Советский Союз.)

Мне сложно понять, зачем Булгаков взялся за эту пьесу. Что это могло ему дать? Наверное, он чувствовал угрозу и просто не мог сказать «нет». Наверное, он был заинтригован и хотел испытать себя. Судя по его письмам и дневникам, имели место оба этих мотива. А может быть, он просто был готов на все, лишь бы выгадать немного времени и денег, чтобы иметь возможность продолжать тайную работу над «Мастером и Маргаритой».

Когда пьеса еще не была закончена, группу представителей МХАТа отправили в августе 1939 года в Батуми. По пути они получили известие о том, что Сталин против постановки пьесы. Булгакову должно было стать об этом известно вскоре после убийства Зинаиды Райх, жены драматурга Всеволода Мейерхольда. Райх, славившаяся своей красотой актриса, была убита в своей квартире, получив семнадцать ножевых ранений (в том числе в глаза) от двух нападавших, как считается, агентов НКВД (впоследствии КГБ). Самого Мейерхольда арестовали за 24 дня до этого. Во-первых, Булгаков и его жена были с ней хорошо знакомы. Во-вторых, это был знак: никто не находится в безопасности. За три года до этих событий Мейерхольд обрушился с критикой на Булгакова в театральном журнале. Мейерхольд точно не считался таким антисоветчиком, как Булгаков, и должен был быть лучше защищен.

Одно из самых печальных мест в переписке и дневниках Булгаковых – это запись Елены Сергеевны в стиле «возмущенного читателя из Танбридж-Уэллса»[143]: «Миша думает о письме наверх»[144]. Наверняка об очень сердитом письме! В этот момент семнадцать произведений Булгакова запрещены уже десять лет, он в долгах и самоуничижении, он сжег несколько рукописей и болен смертельной болезнью. Английскость жизни Булгаковых вызывает у меня восторг и одновременно сердечную боль. Они не хотят особенно жаловаться. Иногда они покупают красивую одежду, чтобы немного порадоваться. Они не забывают отмечать в своих дневниках, когда им удается поесть чего-нибудь довольно вкусного. Они «думают написать письмо Сталину» наверняка в очень резких выражениях (но на самом деле не пишут или не отправляют такие письма, по крайней мере в последние годы). Они спокойно и вежливо сдаются, не признаваясь себе в этом. Но все же как-то продолжают жить. Булгаков пишет свой роман, его свояченица, несмотря на свой скептицизм, продолжает его перепечатывать, хотя и думает, что это такая ерунда, что ей даже неловко. Они изо всех сил – из самых последних сил – пытаются сохранять чувство юмора.

Даже в последние месяцы своей жизни Булгакову удается заставить себя улыбнуться, когда в санатории его переводят на «комбинированную» диету. «Овощи во всех видах и фрукты. Собачья скука от того и другого… Ну, а мне настолько важно читать и писать, что я готов жевать такую дрянь, как морковь»[145]. Его зрение ухудшается и, как он отлично понимает, почки начинают отказывать. Но он продолжает шутить: «Как известно, есть один приличный вид смерти – от огнестрельного оружия, но такого у меня, к сожалению, не имеется»[146]. Он смеется всегда, даже когда жизнь совсем беспросветна. Пожалуй, особенно тогда, когда она совсем беспросветна.

Не знаю, осознавал ли это сам Булгаков, но именно чувство юмора держало его на плаву. Его взгляд на вещи кажется современным и свежим. (Вспоминается Вуди Аллен: «Я не боюсь смерти; я просто не хочу присутствовать, когда она случится».) Он был блестящим сатириком, который из-за цензуры не мог добраться до читателя при жизни. Ему выпало жить в период, который сам был такой злой шуткой, что пародировать его было почти невозможно. И все же он сумел донести до нас свои шутки – на страницах книги, где главный герой – Сатана. До самой смерти в Булгакове оставалось что-то от паяца, как замечает Ахматова в стихотворении, которое она посвятила ему после его смерти: