Самородок

Симонова всегда интересно слушать не только потому, что его цепкая память удерживает остающиеся обычно «за кадром» малоизвестные детали событий, свидетелем и участником которых он был. Впечатляет сам ход мыслей, мудрость суждений человека, прожившего большую творческую жизнь.

И вот мы на Красной площади. Стрелки часов на Спасской башне вот-вот займут вертикальную линию — 18 часов. У Мавзолея, как всегда, много народу: командированные, отпускники, туристы со всех концов страны, увешанные фотоаппаратами и кинокамерами иностранцы. Немало и москвичей, пришедших сюда, как и мы, просто так.

Сквозь плотную стену людей, стоящих напротив Мавзолея, не протиснуться. Мы стали в стороне, за спинами группы пионеров. Отсюда хорошо виден вход в Мавзолей, застывшие часовые.

Но вот приближается торжественный ритуал смены почетного караула. В воцарившейся тишине сначала еле уловимо, а затем все отчетливее слышны шаги солдат, идущих от Спасской башни. Все ближе, ближе. Вот они на миг остановились напротив входа в Мавзолей, отточенными движениями сняли с плеч карабины, приставили к ноге. Поворот налево. Все с той же безукоризненной слаженностью, словно единый, хорошо отрегулированный механизм, разводящий и двое солдат преодолевают пару ступенек и, сделав еще несколько точно рассчитанных шагов, останавливаются напротив своих сменяемых товарищей. Еще секунда, а может быть, две— и с боем курантов Спасской башни смена караула закончена.

Я взглянул на Сергея Гавриловича. В этой многоликой толпе людей, собравшихся у Мавзолея, пожалуй, он один имел особое отношение к исполненному торжественному ритуалу. Ведь это его карабин в руках солдат, охраняющих святая святых всех честных людей планеты. Не знаю сам, чего ожидал, но оттого, что лицо Симонова не выразило никаких особых эмоций, я испытал что-то близкое к разочарованию. Оно было спокойным, безмятежным. Казалось, он думал о чем-то далеком, не имеющем к действительности никакого отношения. Я не удержался:

— Наверное, вам, Сергей Гаврилович, приятно, что СКС нашел такое почетное применение?

— Конечно, конечно... — ответил он неопределенно, словно бы с трудом возвращался к действительности. Потом, подумав, добавил: — Мне бы очень хотелось, чтобы СКС, как, впрочем, и любое другое оружие, никогда не стреляло, а использовалось бы только вот так и для парадов...

Мы отошли к середине площади. Отсюда отлично виден величественный ансамбль у кремлевской стены, обрамляющий Мавзолей. Над древней зубчатой стеной, как бы составляя с площадью единое целое, — здание Президиума Верховного Совета СССР, увенчанное алым стягом Страны Советов.

— Там, в Свердловском зале, мне в 1939 году вручили первую правительственную награду — орден Красной Звезды, — сказал Сергей Гаврилович, перехватив мой взгляд,— за разработку автоматической винтовки. Впрочем, в те годы часто доводилось бывать в этом здании как депутату Верховного Совета РСФСР.

Я прошу Симонова поподробнее рассказать о его депутатской деятельности.

Много самых неожиданных дел приходилось решать посланцу ижевских оружейников в парламенте Российской Федерации за восемь лет его полномочий. Для Симонова это время совпало с наиболее напряженной конструкторской работой для нужд фронта. И все же он выкраивал время для встречи с избирателями, старался помогать им как мог. Приходилось решать проблемы, связанные с реконструкцией завода на более современный лад, благоустройством города, участвовать в различных комиссиях и решать множество хлопотливых человеческих вопросов, которые неизбежно возникали в неимоверно трудные для страны годы Великой Отечественной войны.

...Человеческие вопросы. Я прошу Сергея Гавриловича разъяснить, что он под ними понимает. Чуть подумав, Симонов отвечает:

— Ну вот хотя бы такой случай. Получаю как депутат письмо, в котором рабочий сообщает, что его жену осудили за то, что, нарушив законы военного времени, она ехала на товарном поезде. Человек просит помочь. Человеческий вопрос.

Стал разбираться, побывал у автора дома. Узнал, что женщина ехала к больной сестре, везла лекарства, пассажирские поезда не ходили. Вот и совершила проступок по меркам военного времени достаточно серьезный.

Но, разбирая его, товарищи не учли ни обстоятельств проступка, ни того факта, что, арестовав мать, оставили без присмотра двух малолетних детей.

Что делать? Написал в Москву, съездил туда сам, добился пересмотра приговора. Детям вернули мать, да и рабочий, освобожденный от пресса свалившегося на него несчастья, уверен, стал работать на победу вдвое.

Беседуя с Сергеем Гавриловичем, мы не спеша пошли в сторону Исторического музея.

— Вот где-то тут я стоял в день парада Победы 24 июня 1945 года, — кивнул он в сторону трибун. — Пожалуй, невозможно передать душевный подъем, охвативший всех присутствовавших в тот день на Красной площади.

Десять ударов кремлевских курантов. Из ворот Спасской башни выехал на белом коне маршал Жуков. Навстречу ему для рапорта поспешил, также на коне, командовавший парадом маршал Рокоссовский.