Самородок

– Лида, я остался жив. Ты понимаешь!

Лида побледнела.

– Тебя что, пытались убить?

– Да. Только что.

И он рассказал всё своей жене.

Вскоре все узнали о случае в шахте. Больше всех радовались Зениковы. Сундука больше нет. Он сурово наказан и никто не замарал об него своих рук. Так и говорили, что его покарал Бог.

Для Виктора Баженова наступила пора обновления. До этого случая он просто жил и воспринимал жизнь как череду следующих друг за другом обычных серых дней. Теперь каждый день он воспринимал с радостью. Он воодушевлённо говорил своему другу Ивану Ивановичу:

– Ты понимаешь, я как на свет народился. Я понял, как счастлив и как прекрасно всё, что меня окружает. У меня такая великолепная жена! У меня чудесные дети! Я гляжу на этот мир и вижу, как он красив. Эти сопки, такие чистые белые зимой и зелёные от стланика летом! Эти распадки с ковром изо мха и оранжевыми пятнышками морошки, эти иголочки ягоды шикши с чёрными ягодками на конце – всё создано для человека. А какое необыкновенное богатство в недрах этой земли! Даже эта суровая зима меня не пугает. Она закаляет и даёт возможность почувствовать свою силу и состоятельность. Я люблю жизнь. Я так рад, что этот глупейший случай не лишил меня возможности жить и наслаждаться любым её проявлением. И для этой жизни я готов трудиться, готов защищать её до последнего дыхания. Но отдавать её просто потому, что какому-то балбесу, какому-то Сундуку вздумалось проиграть меня, это верх несправедливости. Я так благодарен Богу за вновь дарованную мне жизнь!

Привет от «тёти Инги»

С тех пор как Людмила вернулась из Москвы, она ни разу не прибегала к Михаилу, чтобы встретиться наедине. Она даже не пришла просто рассказать, как обстоят дела с их письмами о пересмотре дела и реабилитации. Их отношения закончились. Просто она не могла сама сказать ему об этом. Очевидно, жалела. И это его ранило. Он не хотел быть человеком, вызывающим жалость. Однако в свой деловой последний визит она просила их верить ей. Михаил понял, что она всё равно осталась ему другом. Но ему было досадно, и при встрече с Бергом он чувствовал неловкость.

Шахта, указанная шаманом, постоянно давала самородное золото. Самородки были небольшие. С момента начала морозов Берг не заставлял их работать до изнеможения. В забой они ходили на два-три часа в день. Остальное время занимались ювелирными работами. Из дома выходили редко. Прогуливались только по темноте и только во дворе.

Время шло. Был уже февраль месяц, а кто передаст «привет от тёти Инги», неизвестно. Отто и Людмила перебрали всех вольных работников прииска. Сразу отбросили из подозреваемых Ивана Ивановича и Баженовых. Остались Зениковы, Эльгена, Лина, Репнины. Что-то в показаниях Зеникова не сходилось. Они сразу не обратили внимания. Но сейчас, сидя вечером у огня камина и перебирая события пожара, они вспомнили, что девочка не упоминала выбегающую из горящего общежития тётю Лену. Она видела чужого дядю, потом дядю Андрея, потом дневальных и начальника прииска. Но о тёте Лене речи не было. А по рассказу Андрея Зеникова, она убежала сразу после прихода Сундука.

– Похоже на то, что он нас обвёл вокруг пальца.

– Да ещё узнал о жильцах гостевого дома. Давай поручим Врангуле следить за Зениковыми, – предложила Людмила.

– А ты в нём уверена?

– Я думаю, надо продумать, как проверить Врангулу, а потом давать ему такое поручение. Я инстинктивно ему доверяю.

– Вспомни, сведения о нас, известные дядюшке, могли быть почерпнуты только от близкого, почти домашнего человека, – сказал Берг.

– Ты имеешь в виду сведения о жильцах нашего гостевого дома? Но ведь Врангула сразу видел самородок. Ты же от него не таился? – возразила Людмила.

– Я не таился. Но самородок он не видел. Он узнал о цели их проживания только после того, когда я приехал из Магадана и они приступили к работе.

– Отсюда и замечание дядюшки о том, что он не знал сначала цели проживания взятых тобой заключённых в твоём гостевом доме. Так ты подозреваешь Врангулу?

– Я не исключаю такой возможности. Признаться, мне не нравится подозревать его в предательстве. Но он первый.

Людмила вспомнила их последнюю встречу с Михаилом. Врангула тогда играл с Лёвой в шахматы. А человек был за стенкой, и неизвестно кто и что он видел. Но по тому, что до сих пор это никак не обнаружилось, выходило, что говорить ему было особенно нечего. Может быть, он только подошёл, и они его услышали.

Людмила задумалась и предложила:

– Давай оставим на виду письмо, в котором будут сведения, интересующие твоего дядю. Разумеется, это будет нечто правдивое, но не соответствующее действительности. Если через некоторое время нам передадут привет от дядюшки, ты попал в цель.