Самородок (СИ)

И в два прыжка, ни о чём не думая (лишь на мгновение мелькнул перед глазами образ всё того же злобного карлика, ухмыляющегося слюнявым беззубым ртом), он достиг той, заветной двери, вышиб её ногой и кувыркнулся через голову внутрь, ощутимо приложившись плечом о каменный пол, но сразу вскочил, словно пружиной подброшенный — страшный, полный внутренней энергии, со сверкающими изумрудами вместо глаз, и…

— О, Боже!..

В самый последний момент он дёрнул рукой и сумел-таки изменить траекторию смертоносной спирали, что неудержимо рванула к маленькому существу, которое сидело здесь на ворохе испревшей гнилой соломы. Плазменная спираль, убийственная в своём быстротечном движении, разминулась с головой существа буквально в сантиметрах и, как нож в масло, как раскаленная игла в воск, вонзилась в нависшую, словно обрыв, боковую стену, застряла там на секунду, с шипением плавя камень, и по мыслекоманде Баева с тихим зловещим шелестом убралась обратно в перстень, сверкнув напоследок слепящее-малиновым высверком, особенно ярким и зловещим в полной темноте. В гробовой тишине раздался шёпот потрясённого до глубины души землянина, не верящего глазам своим:

— Не может быть…

Вместо пси-генератора, вместо злобного, уродливого карлика, им управляющего, вместо монстра, чудовища, твари, что должна была здесь находиться, он увидел совсем маленькую испуганную девчушку, которая, не шевелясь, не дыша и не моргая, заворожено, во все глаза, смотрела прямо на Кима, застывшего как статуя.

Он едва не убил ребёнка.

ГЛАВА 5 ПРОЩАЙ, МИЗАЙ

Мелодичный и протяжный звук общего сигнала «Внимание!» заполнил зону пространственного преобразователя, в обиходе космолётчиков именуемой просто «тройкой» (потому что была третьей из десяти, что окружали «Ронар» по периметру). И тут же комп зоны, наделённый приятным женским голосом, возвестил о том, что до отправки грузового подпространственника осталось три минуты, и попросил обслуживающий персонал покинуть стартовый канал.

Ким отрешённо смотрел вниз. Отсюда, из операторской, двухсотметровая тупорылая сигара грузовика выглядела довольно внушительно, но всё равно терялась в огромной полусфере самого преобразователя, как карандаш в футбольном мяче. Хотя что эти жалкие сотни метров по сравнению с многокилометровой тушей самого корабля-матки? Вот отчего подобные левиафаны называли «мегатонники» и строили только на орбитальных верфях, которые охранялись, в свою очередь, спейс-крейсерами огневой поддержки (один такой, «Лонг», и был две недели назад срочно снят с подобного патрулирования, чтобы в джамп-прыжке, больше напоминающем марш-бросок, достичь Датая и ввязаться там в бой с алгойской «маткой»).

— А следующими отправимся мы, — промолвил Ким и, погружённый в свои мысли, покинул операторскую биолоцманов.

Два оператора, оба в силовых контактных шлемах, недовольно покосились вслед оперативнику, и в их взглядах так и читалось «ходят тут всякие». Они тоже недолюбливали Службу Контроля Безопасности, ибо были молоды и в силу своего юношеского максимализма не видели в её существовании особого смысла. Ну да, были определённые трудности с отправкой тислия на Землю, что-то не заладилось там, на Мизае, но сейчас-то всё в порядке, вот уже и первый транспорт пошёл, так какого рожна топтаться за спиной, отвлекать от работы? Биолоция — вещь серьёзная, тут нужна собранность и полная сосредоточенность, это не слепого через улицу перевести, а многотонную махину через п-рукав сопроводить и доставить по назначению. Ребята переглянулись, один из них хмыкнул, другой пожал плечами, и оба вновь занялись настройкой биоритмов, через минуту благополучно позабыв о молчаливом и серьёзном посетителе. Откуда им было знать, что только благодаря Баеву имеют они сейчас возможность обязанности свои выполнять.

А тот и сам не знал, чего его вдруг понесло в зону отправки грузовых подпространственников. Подспудное желание удостовериться, что всё опять становится привычной рутиной? Наверное. Но было и другое. Хотелось просто отвлечься, побыть одному в относительной тишине и покое. Слишком многое навалилось и буквально придавило тяжёлой ношей мыслей, чувств, ощущений и переживаний. Давно он так не выкладывался. До самого донышка. Без остатка. И это был ещё не конец. Баев, как никто другой, прекрасно понимал, что это — лишь начало

Руководству проекта он устроил форменный разнос (имел такое право, такие полномочия и желание). Досталось и Кушевичу, и Грумскому, и Лаони. Начал с последнего, особо не церемонясь и не выбирая выражений.