Самородок (СИ)

— Дела, — неопределённо ответил Ким, всматриваясь в лицо женщины и машинально сканируя её пси-составляющее. Несмотря на блок-контроль, на ту установку, что должна была действовать, он совершенно автоматически продолжал это делать… И увидел. Чёрт, лучше бы он этого не знал!.. Золотистое сияние с преобладанием багровых вкрапин и кое-где выпуклые чёрные овалы. Усталость, общее недомогание и что-то, камнем лежащее на сердце. И тут Баева словно ушатом ледяной воды обдало, когда он понял, что там лежало… Боль. Чудовищная боль утраты, которую ни вытравить, ни погасить, ни задавить. Тори с Романом знали друг друга. Да что там знали!.. Они встречались, и не только по работе. Любили друг друга. Замкнутая и вечно погружённая в себя Тори и весельчак и балагур Ромка Бессонов… Было во всём этом нечто мелодраматическое. Но увидев однажды, ненароком, как Ромка смотрит на Тори (нежно, трепетно и любяще), дал себе зарок — никаких шуточек и двусмысленностей. Не тот случай. Но, чёрт, откуда она узнала? Но выкинул вертящийся на языке вопрос. Не его дело лезть сейчас с расспросами к женщине в душу, а тем более бередить свою. Ведь группу силовой поддержки он задействовал до, а не после нелепой гибели Бессонова. А Тори профессионал. Внешне она оставалась спокойной, собранной и сосредоточенной. Потому что была при деле. Но вот что творилось у ней внутри, на сердце, Баев видел прекрасно и выключил своё новое зрение к чёртовой матери, как ГТВ из розетки. Сейчас оно было тут лишним и совсем не к месту.

— Дела-а? — подняла брови командир спецгруппы, хмыкнула и тут же поинтересовалась. — А от кого мы охраняем тот бокс, можно поподробней? От вас никакой толковой вводной, одни туманные намёки. Так, знаешь, дела не делаются, мне ведь людям надо конкретные задачи ставить, правильно? Или СКБ разучилось работать?

Как всегда не в бровь, а в глаз. Тори этим качеством отличалась. Дайте мне конкретную задачу, укажите цель, а остальное моё дело, частенько говорила она. И терпеть не могла всякого рода двусмысленностей и недосказанностей. Что ж, оно и понятно — боевой офицер, чистой воды практик, поэтому и в суждениях была резка и за словом в карман никогда не лезла. И, к слову, и по морде могла заехать, если человек того заслуживал, но и грудью защитить, если того требовала ситуация или обстановка. Не женщина — огонь! Десантники из её подразделения, здоровенные лбы, видавшие виды, души в ней не чаяли, готовы были за ней хоть в огонь, хоть в воду, ибо верили ей безоговорочно. И уважали соответственно. Баев не раз и не два работал с ней в связке и лучшего напарника и командира не представлял. Кроме, может быть, Бессонова. Эх, Роман, Роман…

Надо было как-то выкручиваться перед боевым товарищем. Но рассказывать всё смысла не было никакого, а врать Баев терпеть не мог. Поэтому выбрал, как ему казалось, золотую середину.

— Возможен теракт со стороны «Икаров», их цель — тот объект в боксе, который вас и направили охранять. Это, к сожалению, всё, что знаю сам.

— «Икары»? Теракт? — удивилась Тори. — Они что, совсем там сдурели, с ума посходили? Мало их Погранслужба гоняет, теперь и вы подключились?

Она, как всегда, зрила в корень. Чего-чего, а уж проницательности ей было не занимать.

— Подключились, — подтвердил Баев, но в подробности, разумеется, вдаваться не стал. Ибо всё же твёрдой уверенности в причастность тех же «Икаров» у него не было. А интуицию, как известно, к делу не подошьёшь. А если и сделаешь подобное, то лишь белыми нитками.

И тут мягко, ненавязчиво толкнули в самое сердце. Он ощутил внутри себя тёплую, захлестнувшую его волну. Энея…

«Я чувствую тебя, ты рядом, — неожиданно раздалось одновременно с этой пришедшей из ниоткуда волной. Но не слова то были, а образы, которые, однако, были куда красноречивей слов. — Большое Зло окончательно проснулось, и оно ищет меня. Я боюсь! Спаси…»

Последнее было настолько проникновенным и ёмким, что Ким буквально задохнулся от охватившей его целиком щемящей жалости. В глазах потемнело, в голове помутилось, и совсем не стало хватать воздуха, настолько сильным оказался этот призыв-мольба. Он покачнулся и едва не осел на пол, если б его вовремя не поддержала Тори.

— Что с тобой? — она мёртво вцепилась в руку.

— Мне… надо… — он хотел добавить «идти», но язык отчего-то не слушался. И тут для него с пронзительной ясностью вдруг открылось — если сейчас он уйдёт туда, к Энее, то это будет уже непоправимо, это будет навсегда…

— Что надо? — нетерпеливо повторила Тори, продолжая удерживать его.

— Надо… — прошептал Ким, не без труда освобождаясь от этой хватки, и на негнущихся ногах двинулся в сторону бокса, где его ждали и где на него очень надеялись. Как на последнее, что осталось в этой жизни…