Самосожжение

- Вы сказали, критикам придется пересмотреть свое кредо, а точнее обрести его, выработать... Вы конечно же имели в виду критику в узкопрофессиональном, литературном смысле?

- Экая вы зануда... - Алина посмотрела на Гея с насмешливым сочувствием. Критика не может быть явлением общественно-социальным, всякая критика, если она по своей сути является узкопрофессиональной, чисто цеховой, это же ясно!

Гея словно током ожгло.

Гигантская мысль!

Он так и произнес.

- Гигантская мысль... - буркнул он в смятении. - Однажды я уже слышал подобную риторику... Именно так Бээн говорил! - Гей вдруг схватил Алину за руку. - Бээн!..

Машина резко вильнула. Свет фар скользнул по металлической сетке, которой был огражден автобан.

- Осторожнее, вы, сумасшедший!

Алина отдернула руку Гея, выправляя ход машины. Гей сжался, почувствовал себя пленником, точнее, заложником. Да, он так и представил сейчас свое положение: Я ЗАЛОЖНИК!.. Дурь, конечно, пришла ему в голову. Ну какой он, к черту, заложник?! Отели, храмы, рестораны, Моцарт... рядом женщина красивая, духи "Фиджи", шуры-муры с ней завел, весь вечер лясы точил, то да се, и обоих тянет, как видно, друг к другу, нет-нет да слышит он голос грудной, мягкий, ласковый... какой там еще?

Бабник он, а не заложник, сказал бы сейчас Бээн.

И Гей поймал себя на том, что в нем возникло вдруг ощущение, будто едет он теперь не на Рысы, куда собирался, а на встречу с Бээном. Такое вот странное, тревожное явилось к нему предчувствие, что именно сегодня он увидит Бээна. Это же невозможно! - понимал он своим умом. Бээн сейчас в Сибири, Гей точно это знал, два дня назад говорил с ним по телефону - из Москвы, перед отлетом в Братиславу. Бээн сюда и не собирался. А такую поездку экспромтом даже Бээну никто не позволит сделать. Бээн сиднем сидит в своем офисе. На Комбинате. В апартаментах на пятом, высшем этаже. Золото окон которого в свете заката видно всему городу. И тем не менее Гею мнилось, что встреча с Бээном состоится с часу на час, по крайней мере утром.

- Такие дела... - сказал Гей вслух.

И тут опять зазвонил телефон.

- Да, это, скорее всего, Мээн... - Гей сделал было движение поднять трубку.

- Демон на договоре... - Алина погасила сигарету. - Так что если создавать из него - это одно дело, а если воссоздавать его в будущем из прошлого - это же совсем другое...

И опять у Гея возникло ощущение, что между Алиной и Бээном - именно Бээном, как ни странно! - существует какая-то связь. Неожиданно для себя он заступился за Мээна:

- Теперь он перестроится...

Но Алина перебила его:

- Может, ПРОСТО ДОЛЖЕН УЙТИ С ДОРОГИ?

- А Бээн? - вдруг спросил Гей.

Она ответить не успела, телефон затрезвонил сполошно, истерично.

- Я отсюда, из машины, могу связаться? - спросил Гей.

- С Москвой - нельзя.

- Гораздо ближе...

- Попробуйте.

И Алина клавишу магнитофона пальчиком тронула, музыка Баха явилась, "Страсти по Матфею", и фон этот как бы отдалил Алину, совсем она теперь не мешала, и Гей снял трубку, набрал номер.

- Георгий? Ты извини... поздний час... - Гей был смущен, прижал к губам трубку и говорил в нее так тихо, словно боялся разбудить еще кого-то. - Но дело срочное. На Рысы я еду. Не один, как предполагалось. Восхождение будет массовым... Почему, говоришь, массовым? А это как раз в традициях Рысы. Толпы людей поднимаются сюда летом! Целыми колоннами. Татранская Мекка. И люди, конечно, самые разные. Одни - убежденные ленинцы, другие - понять хотят его учение, а третьи, может, и враги наши идейные. Мало ли почему идут... Словом, я не думаю, что Мээн перестарался. Что он сделал? Да ничего особенного, в общем-то. Говорит, организовал мероприятие. В духе Бээна. Массовое мероприятие. Впрочем, он и понятия не имеет, что на Рысы выложен портрет Ленина. Он думает, что это просто ночной пикник, от нечего делать, а он ведь любитель разных уик-эндов, особенно расширенных... Что за народ? А свадебная компания из "Гранд-отеля". Мээн сверхзадачу для себя поставил. Сорвать с них буржуазные маски, со всех, с этой свадебной компании, выявить в каждом индивидуальность, желательно, говорит, социальной направленности, а еще бы лучше - социалистической. Ну и так далее. Мээн считает, что как раз в горах это и можно сделать. Мээн говорит, что они очухаются на подъеме, как на выездной расширенной планерке, и это будет восхождение к истине.

Музыка Баха стала громче. Апофеоз в ней выявлялся. Но опять же не мешала она Гею говорить с Георгием по телефону. И голос Георгия в ответ возник отчетливо, хотя Алина, скорее всего, слышала только "Страсти по Матфею".

"Ну что я тебе скажу, Гей? Уж во всяком случае такая тема - нечто более сущее, нежели история взаимоотношений Адама и Евы..." - Георгий произнес это не без сарказма.

И Гею бы промолчать, а то и поддакнуть - и дело с концом, считай, резолюция Георгия в кармане, "добро" на продолжение книги, а там и на завершение было бы получено, так ведь нет! - дернула его нелегкая, вякнул-таки наперекор Георгию.