Самосожжение

– Правильно думаете, – недобро усмехнулась Дина. – Проваторов покончил жизнь самоубийством. Вывел выхлопную трубу в салон своей иномарки и задохнулся. С Александром Юрьевичем мы собирались расписаться ещё до Огнева, но перед тем он должен был развестись с женой. В той семье оставалось двое детей. Ранее Саша Проваторов не печалился о судьбе недорослей и сволочью себя не считал. А накануне предполагаемого развода вдруг принялся объяснять мне, что такое отцовские чувства. «Мерседес» у него был шикарный, удлинённая версия от «Кара Дюшателе». Он и стал могилой Проваторова. Салон закрывался наглухо и был роскошно отделан. Автомобиль оснащён видеокамерами, стёкла в нём пуленепробиваемые – ни один киллер не подберётся. Это бункер на колёсах. Даже если пробить бензобак, горючее не вытечет, его удержит специальная губка. Шины не прострелить; по крайней мере, со скоростью пятьдесят километров в час он сможет двигаться. Скромный чиновник оказался нужен не только мне, но и собственной супруге. Она соглашалась терпеть его любовниц, но против развода категорически возражала. Проваторов неплохо нажился на приватизации и отправил отпрысков учиться в Англию. Готов был выплачивать жене содержание, на детей давать деньги, но уйти ко мне. Очень уж полюбил, мать его!.. А я угрызениями совести не терзалась. Преданная отцом и мужем, я была вынуждена выгрызать себе место под солнцем. И вдруг Саша заявил, что бросить детей не может – у жены предынфарктное состояние. И поэтому нам лучше расстаться друзьями. Начальство намекнуло, что и по службе ожидаются неприятности. Терпеть не могу, когда взрослые мужики себя так ведут, – продолжала Дина, усаживаясь верхом на другой стул. – Сегодня заявляет, что жена-мегера у него в печёнках сидит, и дня лишнего он с ней прожить не может, а завтра меняет позицию на сто восемьдесят градусов и клянётся этой мегере в вечной любви!.. Я потупила глазки, пробормотала что-то типа «Бог простит», а сама принялась изучать характер Марианны Проваторовой. Пришла к выводу, что она – психопатка, и разозлить её – не проблема. На Рождество мы с Огневым поехали в Большой театр, и я как бы случайно оказалась с Марианной в курилке. Там шепнула ей, что Александр Юрьевич вчера у меня ночевал. От Огнева я знала, что Проваторов в командировке, и его уже три дня нет дома. Марианна поверила мне безоговорочно. Это тоже было в девяносто пятом. Огневу оставалось жить семь с половиной месяцев, Проваторову – два дня. Притворившись пьяной, я беспечно наболтала Марианне, что Саша всё равно уйдёт ко мне. Хочет только, чтобы страсти поутихли, а потом подаст на развод. Даже если Проваторов станет отказываться, супруга ему не поверит. Это я знала точно. «Разбитого не склеить», – мягко, но убедительно заявила я ей. И под руку с Огневым удалилась из курилки. Володя не слышал, что именно я говорила Марианне, и не интересовался этим. Мадам Проваторовой уже казалось, что она окончательно отвоевала семейное благополучие, а тут такой удар! Не знаю, какая именно безобразная сцена произошла по возвращении Проваторова из командировки, но ночью он уехал на дачу, заперся в гараже, включил двигатель машины, плотно задраил дверцы. И задохнулся, не оставив никакой записки. Марианну отливали водой. Она переживала главным образом потому, что на самоубийцу не полагается выплачивать пенсию по случаю потери кормильца. А сама она ни дня не работала. Как всякая уважающая себя ханжа, Марианна свалила всё на заботу о Сашиной бессмертной душе и купила заключение о несчастном случае. Проваторова отпели в церкви, и пенсию начислили. Но мне-то всё равно, грешником или праведником он числится официально. Главное – я отомстила…

– Какого числа Проваторов покончил с собой? – спросил Андрей.