Самоцветное ожерелье Гоби

Агатовидный кремень (по-монгольски — «чунчугноров») весьма ценился монголами за золотисто-желтый цвет (желтый цвет — символ ламаизма, разновидности буддизма). Чунчугноров весьма декоративен: в его окраске преобладают ярко-желтые и оранжево-желтые тона. Рисунок образуется пятнами и радиально расходящимися полосами из голубовато-серого халцедона и красных окислов железа. Такой рисунок как нельзя лучше отражает природу Гоби: в нем среди желтых песков можно увидеть озера, высохшие русла, базальтовые скалы. В тонких сколах камень слегка просвечивает, а при обработке принимает высшую зеркальную полировку. Бесспорно, «ламский камень» заслуживал самого пристального внимания, ибо мог использоваться для изготовления национальных украшений и сувениров.

Окаменелое дерево встречалось гораздо реже, чем агатовидный кремень, и было представлено в виде уплощенных обломков — «дощечек» размером до 10–15 см по длине, образовавшихся при раскалывании стволов по волокнистости древесины. Последняя почти полностью была замещена халцедоном. Судя по всему, древесина росших некогда здесь деревьев полностью выгорела под воздействием горячего вулканического дыхания, и минеральное вещество заполнило образовавшиеся при этом пустоты.

На какую глубину распространялся продуктивный агатоносный слой? Этот вопрос сразу же озадачил геологов-самоцветчиков, ибо от этого зависели масштабы месторождения «Их-Джаргалан», его запасы и в конечном итоге — будущее. Пройденная на россыпи разведочная сеть горных выработок — шурфов и магистральных канав — позволила ответить на этот вопрос и объективно оценить запасы месторождения.

Как оказалось, Их-Джаргалан является типично поверхностной россыпью. На глубине 30–40 см от поверхности в рыхлой глиноподобной массе (кора выветривания базальтов) были обнаружены гнезда и отдельные миндалины бледно-желтого и слабо-сиреневого агата, который на еще большей глубине переходил в бесцветный агат.

Аналогичное явление мне уже приходилось наблюдать на Урале, на Шайтанском месторождении агата-переливта. А в Забайкалье, на реке Тулдун, В. И. Финько, изучавший там халцедон, доказал вторичный характер его окраски, возникшей на поверхности, в россыпи.

Аналогичное поверхностное окрашивание было подмечено и американцем Гербертом Дэйком в сердолике западных штатов. Он связывает буро-красную окраску халцедона в россыпях с длительным нагреванием его солнцем, а также с воздействием ультрафиолетового излучения — оно вызывает дегидратацию халцедона, сопровождающуюся переходом пигментирующего железа из гидроокиси в окись.

Такое же вторичное прокрашивание происходило, по-видимому, и в агатах Их-Джаргалана. Именно в россыпях бесцветные, «незрелые» в материнских породах агатовые миндалины впитывали в себя лучи солнца и жар раскаленных песков Гоби. И, «налившись» соками и теплом, они «дозревали» до ярких и сочных, как южные плоды, камней.

Несмотря на поверхностный характер россыпи Их-Джаргалана, ее запасы были значительны вследствие большой концентрации агата на поверхности, а также его высокого качества.

Две недели, проведенные на Их-Джаргалане, прошли довольно быстро. Мы добыли нужное количество агатов для промышленности, включая ювелирно-поделочное сырье, мелкие камешки для голтовки и весьма декоративный коллекционный материал.

Сбылась моя мечта: я увидел на Их-Джаргалане, казалось, все известные мне разновидности агатов — все, кроме черного. Я поведал об этом Тумуру, сказав, что наши минералоги и знатоки сомневаются в его существовании в природе.

— Ладно! — сразу завелся импульсивный и горячий Тумур. — Мы им докажем, что он есть!

И, собрав свою команду, он вместе с ней стал снова обшаривать россыпь, но черного агата в ней так и не встретилось, и я уже примирился с мыслью, что черного агата нет и не будет. Но в день отъезда Их-Джаргалан все же не обманул мои надежды: Тумур, победно улыбаясь, принес на ладони три черных камешка. Да, это был он, агат густого смоляно-черного цвета, в котором едва проглядывали тонкие изогнутые полосы. Но больше всего меня поразил один агат: на черном фоне алели красным пламенем пятна, словно искорки, вырвавшиеся из костра в ночи.

— Ну вот! — радовался вместе со мной Тумур. — Я же говорил: в Гоби, как в Греции, все есть!

После Их-Джаргалана мы побывали на другом месторождении Восточной Гоби — Далан-Джаргалане, где обследовали несколько более мелких агатовых россыпей.

Далан-Джаргалан («Великое счастье») был известен уже давно и тоже отрабатывался артелью промкооперации, руководимой мастером Чойнзоном. Этот старейший энтузиаст и знаток монгольского камня рекомендовал Далан-Джаргалан партии «Цветные камни», показал россыпь на месте и напутствовал геологов добрыми пожеланиями. А здесь без сомнения было еще одно агатовое чудо с большим многообразием природного сырья высокого качества.