Самоцветные горы

Дивные образа смотрели на Хономера. Хономер, замерев, стоял на коленях и тоже смотрел, смотрел, смотрел…

Жила-поживала когда-то большая семья.
Настала пора переезда в иные края.
Когда же мешки с барахлом выносили во двор,
У взрослых с детьми разгорелся нешуточный спор.
И «против» и «за» раздавались у них голоса —
Везти или нет им с собою дворового пса.

А тот, чьих зубов опасался полуночный вор,

Лежал и внимательно слушал людской разговор.
«Я стал им не нужен… Зачем притворяться живым?»
И больше не поднял с натруженных лап головы.

Спустя поколение снова настал переезд

На поиски более щедрых и солнечных мест.
И бывшие дети решали над грудой мешков —
Везти или нет им с собою своих стариков.

5. Доказательство невиновности

Путь «за Челну, на кулижки», что насоветовал Оленюшке премудрый слепой Лось, оказался именно таков, каким и следовало быть пути в подобное место. А именно – далеко не прямоезжим.

И Крупец, на чьём берегу обитали гостеприимные Зайцы, и Ёль, вдоль которой, собственно, располагались обетованные кулижки, были правыми притоками великой Светыни, – текли с севера, из самого сердца бесконечных веннских лесов. Однако попасть с одной реки на другую было не так-то легко.

О том, чтобы идти туда сухим путём, «горой», как выражались венны, и речи не шло. Водоёмины[21] Крупца и Ёли ко всему прочему разделял изрядный сопочный кряж, называвшийся Камно. Этим словом венны искони обозначали всякие порубежные урочища и в особенности межи, отмеченные камнями. Так что кряжу размером со всё государство Нардар, изобилующему скальными обрывами и гольцами, оно подходило как нельзя лучше. Камно считался едва проходимым, и не просто из-за близости заповедного края у реки Ёль. Кто бывал там (а бывали немногие), те рассказывали, что и без неведомых сил, норовящих исполчиться против пришельца, запросто можно шею свернуть, а уж узлы какие с собой тащить, хоть ту же добычу, – вовсе погибель. То есть ни Шаршава, ни Оленюшка, ни молодая Заюшка никаких чащ отроду не боялись и уж кряж бы как-нибудь одолели. Но с двоими грудными детьми в такой путь отправляться – только от смерти спасаясь. Зачем зря ноги стаптывать, если можно добраться на лодке?

В лесном краю река – первейшая дорога. Даже загадка есть: «По какой дороге полгода ездят, а полгода плавают?» О ней сказано, о реке. Вот только иная такая «дорога» в своём зимнем обличье гораздо покладистее, чем в летнем. И к матушке Светыни это относится в самой полной мере, какая только бывает. Если в своём нижнем течении, в землях сольвеннов, она делается степенной и годной для плавания не только по течению, но и против, – то здесь, в верховьях, её воды несутся могучей стремниной, пересечь ещё кое-как можно, но подниматься – не одолеешь ни под парусом, ни на вёслах. Разве берегом добредёшь, ведя лодку на клячах.[22] Так ведь и берег таков, что далеко не всюду пропустит…

Крупец же припадает к Светыни гораздо ниже слияния Ёли с сестрицей Челной. Как добраться?

– А вот как, – наставлял Оленюшку Лось, много слушавший странников и оттого представлявший себе земные пути отчётливей иных зрячих. – Спуститесь по Крупцу до Светыни. Переправитесь, если дозволит…

– Уж попросим, дяденька Лось. Непременно дозволит!

– По левому берегу ещё полдня по течению вниз. Там будет волок. Не очень длинный, не бойся. Потом два озера и река. Она называется Шатун, потому что течёт сперва на север, а после на юг. По ней плывите с опаскою…

– А кого пастись-то, дяденька Лось? Чьи там земли?

– Раньше до самых западных вельхов были свободные. Теперь, лет пятнадцать уже, сегваны живут… Бежь[23] с какого-то острова. Худого слова не скажу, просто люди нрава неведомого, не спознались мы ещё как следует с ними, не пригляделись. Оттого на всякий случай – паситесь.

– А дальше как, дяденька?

– Дальше вас Шатун выведет до Челны, по ней спуститесь и до Ёли. А как уж там быть – на месте смекнёте.