Самоубийство Германской империи

Наступление в Арденнах достигло одного: сроки выполнения планов союзников были сорваны. Координированного весеннего наступления не получилось. В январе русские наносили удар за ударом, в то время как западные союзники были еще заняты тем, что вновь готовились к наступлению, сорванному битвой в Арденнах. После добровольной остановки русских в феврале западным союзникам удалось наконец выйти к Рейну. В марте они форсировали Рейн и в первой половине апреля почти неудержимо двигались широким фронтом по Германии, дальше согласованных в Ялте границ зон. В середине апреля американцы были уже в глубине Тюрингии и Саксонии. 13 апреля они переправились под Магдебургом через Эльбу и, так же как русские два с половиной месяца назад, могли теперь двигаться на Берлин. Однако они не сделали этого, как не сделали в свое время русские. В первом случае это объяснялось политическим решением Сталина, теперь же речь шла о военном решении Эйзенхауэра, которое он вынужден был осуществить вопреки бурным настояниям Черчилля.

За день до этого, 12 апреля, от сердечного приступа умер Рузвельт, политика которого была направлена на сотрудничество с Советским Союзом и после войны. На несколько недель Черчилль становился самым влиятельным политиком западного союза. После того как конец гитлеровской Германии стал очевиден, он в отличие от Рузвельта видел в СССР уже не незаменимого союзника, а новую опасность и нового противника, которого необходимо подавить и отбросить всеми средствами, вплоть до продолжения или возобновления войны. Черчилль, который был самым закоренелым и решительным противником Гитлера, настаивал теперь на том, что могло осуществить его последнюю и в то же время самую давнишнюю надежду: военное столкновение Запада с Россией и тем самым обеспечить наконец всегда страстно желаемый союз Англии и Германии. Правда, речь могла идти уже о союзе с побежденной Германией, с Германией без Гитлера.

Часто цитируемое изречение, которое Черчилль сделал якобы в конце войны: «Мы закололи не ту свинью», неправдоподобно. Этого он никогда не говорил и даже так не думал. Для Черчилля никогда не вставал вопрос о пакте с Гитлером или, скажем, с Гиммлером, который в конце апреля совершенно наивно предлагал Западу безоговорочную капитуляцию, продолжая войну на Востоке. Сначала должен был уйти Гитлер. После этого Черчилль был вполне готов начать войну со Сталиным и в этих целях использовать германские войска, как это он сделал с итальянцами после 1943 года, использовав их в борьбе против Гитлера.

В течение всего апреля напряженность в отношениях между Черчиллем и Сталиным заметно обострялась. Черчилль не ограничился постоянными призывами к западным военачальникам продвинуться на Восток настолько, насколько это возможно, не обращая внимания на согласованную в Ялте линию. На фронтах в Италии и Северной Германии, которые находились под английским командованием, велись переговоры о сепаратной крупной военной капитуляции; позже он сам заявлял, что он отдал распоряжение собирать и хранить оружие капитулировавших германских армий, чтобы в случае необходимости вновь вскоре передать его в руки тех, кому оно принадлежало. («Не исключено, что все мы однажды будем настоятельно в этом нуждаться».) В последние недели второй мировой войны ход мыслей Черчилля и Гитлера совпадал. Они оба рассчитывали на столкновение между Востоком и Западом в Германии, и оба работали на это.

Они оба были в конечном счете едины даже в том, что Гитлер как личность стоял на пути желаемого ими изменения союзов и продолжения войны. Решение Гитлера пойти на драматическое самоубийство в имперской канцелярии в Берлине в момент захвата города русскими возникло, как это наглядно видно из его «политического завещания», совсем не в результате лишь личного отчаяния. Это был обдуманный политический акт. Гитлер ушел, чтобы освободить Германии путь к продолжению войны на стороне Англии и Америки. Этим же объясняется назначение на пост президента империи и верховного главнокомандующего не партийного политика, а относительно не скомпрометировавшего себя в глазах Запада «беспартийного» солдата — гросс-адмирала Деница. Этим же объясняются неоднократные заверения в завещании, что он, Гитлер, никогда не хотел войны 1939 года, войны «против Англии, тем более Америки» (соответствующее утверждение о войне против СССР отсутствует). Этим же можно объяснить прежде всего и призыв, который красной нитью проходит через завещание, — ни при каких обстоятельствах не прекращать борьбу, напротив, продолжать ее «не важно где против «врагов отечества». «Многие самые мужественные мужчины и женщины полны решимости связать до конца свою жизнь с моей. Но я их просил, затем приказал не делать этого и принять участие в дальнейшей борьбе нации».

В своем последнем послании из бункера имперской канцелярии он приказывал вермахту: «Задача была и остается обеспечить немецкому народу пространство на Востоке».