Самоубийство по заказу

Брат Ахмат подтвердил показания. Добавил о том, как происходила драка в казарме. Про Дедова и его «шестерок». Про командира роты, которому на все наплевать и который защищает таких, как Дедов, потому что, говорит, на них держится дисциплина в армии.

В общем, сложилась у меня картина атмосферы в части, о которой уже можно было говорить всерьез. Но я еще не торопил событий. Массовый обыск в казарме третьей роты устраивать, по моему мнению, было еще рановато, но характерная физиономия Коротеева отчего-то мне напомнила «морду» того, кто отнял сумочку у Ланы. Как она описала его в своих показаниях. И, ничем особо не рискуя, я зашел к Игорю и попросил его на минутку прерваться для приватного разговора. Выходя в коридор, я успел заметить очень недружелюбный взгляд капитана, брошенный на меня. Очевидно, Игорь ознакомил уже его с показаниями Копылова.

Я предложил воспользоваться ситуацией, прервать допросы, да уже и времени на сегодня остается маловато, и устроить короткий, но тщательный шмон по солдатским тумбочкам. А заодно и в каптерке прапорщика роты. Речь о наркоте зашла. Если кто-то случайно прослышит, вмиг все улики исчезнут. А здесь и сегодня можем успеть их взять на «горячем».

Вот мы и решили прервать допросы и провести обыск в казарме третьей роты…

Теперь уже, когда я это записываю, мне все равно, конечно, и «соловей» тот – под следствием, и солдатики сознались, у кого «дурью отоваривались». Но меня поразила наглость Коротеева. У него обнаружили – он и не прятал даже, идиот, настолько был уверен в себе и в своих защитниках, – содержимое женской сумочки. Но самой сумочки не было. Мне потом удалось выяснить, что Коротеев подарил ее одной официантке в кафе, к которой ходил в увольнении. Но чистый блокнотик и авторучку, и зеркальце с губной помадой и, наконец, главную улику – зажигалку с буквами А и Х, – это мы обнаружили. Врал, что нашел на улице. Потом стал врать, когда был уличен показаниями Ланы, что это личный подарок его друга Андрея, который… и так далее. Все записывали, все…

Но подлинный сюрприз нам сделал на следующий день рядовой Макухин. Тот самый, что был в наряде в злополучный день 10 июня, когда ночью в камере помещения для содержания арестованных за нарушения воинской дисциплины повесился рядовой Хлебородов.

Его мы допросили вдвоем с Игорем. Зная, что именно на нем практически все и сходится, мы решили устроить ему «содержательный» перекрестный допрос. Он ведь знал, что прибывшие следователи допрашивают всех, имеющих не только непосредственное, но даже и не прямое отношение к тому происшествию. И, естественно, ждал и дрожал. Не мог не дрожать. Тем более что с ним наверняка проводили уже «соответствующую» работу «старшие товарищи». И нам надо было переиграть их. А для этого вполне годились свирепый полковник юстиции и покладистый штатский, правда, из Генеральной прокуратуры. Но он в армейских делах ничего не смыслит.

Общих наших результатов-то пока никто из допрошенных еще не знал. Думали, что нас облапошили, раз сразу не забирают и не сажают, вот и хорошо. А мы и не собирались никого сажать. Наша забота – передать обвинительное заключение прокурору. А уж тот – как решит. Утвердит обвинительное заключение и направит уголовное дело в суд либо возвратит следователю для производства дополнительного следствия. И уж, в худшем случае, примет решение о прекращении уголовного дела. Или уголовного преследования в отношении отдельных обвиняемых полностью или частично… Так случается, но это обычно самый нежелательный вариант. Значит, следствие велось недобросовестно.

Но бывает, что следствие прекращается еще до того, как составляется обвинительное заключение. Что уже и произошло однажды с этим делом. По разным причинам прекращается. Чаще всего, из-за пресловутой «чести мундира», когда не хотят публичной порки и имеют силы остановить процесс уже на ходу. Рисковые такие мужики, идущему поезду перекрывают «путя», как выражались прежние железнодорожники. Однако теперь уже это был не наш случай.

Макухин, когда мы провели в камере следственный эксперимент, показал, в каком положении находился покойный. Зафиксировали. Затем то же самое показал дежурный по части. Один показал. Потом показали солдаты, которые помогали милиции и медикам выносить труп. Потом – сами медики, которые приехали на вызов. Правильно было, как, собственно, мы и предполагали, было у всех, кроме Макухина. А это означало, что ему специально положили труп, чтобы было «похоже». А совсем не «правильно». Есть свои законы даже и в таких трагических ситуациях.

Так, значит, что? А то, что он – прямой соучастник убийства…

Дорогой мой Антон Юлианович, несмотря на всю свою внешнюю интеллигентность, материл работничков морга городской клинической больницы, в холодильнике которого содержался труп самоубийцы, с которым никак не могли решить, что делать.