Самоубийство. Подготовка (СИ)

Когда случалось такое счастье - температура, мама вызывала врача. Такая была процедура - следовало вызвать участкового врача. Приходила тетенька-врач (ее ждали с нетерпением - кричали: "Это врач пришла!", когда раздавался звонок; я, кажется, даже немного ее помню - пухлая рыженькая низкорослая женщина средних лет, не добрая и не злая, не было в ней каких-то особенных примет, достойных описания в литературе, как того заслуживают люди чрезмерно добрые или злые; обычная уставшая женщина, вынужденная за день обежать десятки больных детей на приписанном ей участке, но я ее все же запомнил, потому что она делала мне подарки, каких не дарил больше никто, даже из самых добрых людей), проверяла температуру, смотрела горло (оно обязано было быть красным и болеть), слушала стетоскопом, после чего самое главное - давала освобождение от уроков. Всегда на семь дней. На семь дней - путевка в счастье. Вот тот подарок, который дарила мне женщина-участковый доктор. К черту математику, к черту язык и литературу, ботанику и географию к черту, к черту всех школьных друзей - никуда они не денутся, школьные друзья кажутся вечными, пока ты не окончишь эту проклятую школу. Неделя свободы.

Первые пару-тройку дней, конечно, приходилось несладко. Потому что ты все-таки болел. Нет добра без худа. Лежишь, как убитый, в мокрой от пота постели, жар не дает встать, поднять голову, чтобы насладиться плодами свободы - телевизором и книгами, самое ненавистное - кашель и боль в горле, когда выхаркиваешь легкие и с каждым глотком будто по горлу ножом, от этого спасение только температура за сорок, когда начинаешь бредить и наблюдать видения - провалы в сон и бред дают на время забыть о горле и кашле. Такой обычно самый первый день - он проходит без книг и телевизора, все яркие впечатления - от болезненных видений.

Первые три дня мама с тобой - отпрашивается с работы. Готовит еду, ухаживает. Говорят, сейчас ученые установили, что горчичники можно прикладывать к одному месту - ни черта они не помогают. А тогда горчичники ходили в дамках - все ставили горчичники, мама тоже мне ставила. Я любил горчичники. Когда все болит, они отвлекают. Кроме горчичников, мама давала мне аспирин, микстуру от кашля (сладкую, ее все дети любили), заставляла полоскать горло раствором фурацилина, прикладывала к голове мокрую марлю, меняла промокшую от пота постель, варила куриный бульон и сосиски с картофельным пюре. Куриный бульон тоже считался чем-то вроде лекарства. Смешно сказать, но я совсем до недавнего времени верил в магические лечебные свойства куриного бульона. Это все из-за советской книги про летчика Маресьева. Там по сюжету, когда он раненый приполз в какую-то деревню, местные жители хотели сварить ему суп из курицы, которая бегала там по улице последней на все село (остальных кур съели немцы). Хозяйка курицы поначалу упрямилась, не хотела отдавать курицу героическому летчику, но потом ее (хозяйку) расстреляли (шучу, конечно, в книге ее просто уговорили, вернее, у нее заговорила совесть), и Маресьеву все-таки сварили куриный суп, который он съел и тут же выздоровел. На меня, помню, это произвело такое сильное впечатление, что я до зрелых лет приписывал великую толику заслуг в своих выздоровлениях куриному бульону - вечно, как заболею, хлебал его как сумасшедший, наливал в чашку и пил, обжигая небо и губы, первым делом, заболев, покупал себе курицу вместо лекарств. Такова сила пропагандистской литературы. По правде говоря, куриный суп - такая же дрянь, как и все прочее. Или вот, в другой какой-то советской пропагандистской дряни, помню, прочитал, как автор той книжки, журналист (будучи в Американских Соединенных Штатах), лечился от простуды пивом "Будвайзер" (в остальном он там хаял Америку) - вскипятил его и пил кипяченым. Я, когда был студентом, попробовал один раз этот метод - трехлитровую банку пива вскипятил в чайнике. Мало сказать, что такой дряни я сроду не пил, так и вылечиться оно мне не помогло - чуть не помер на следующий день (я уже ехал в поезде на верхней полке, и мне казалось, что этот поезд в огне, и мне некуда больше бежать). Эти советские пропагандисты брехали во всем. Вспомнил, фамилия того журналиста была Коротич, коммунистический брехун из Киева.

Другое дело - картофельное пюре с сосисками. Это был деликатес. Едва только заболев и валяясь в жару и бреду, я уже знал - мама приготовит мне пюре с сосисками. Потому что у меня больное горло, и мне трудно есть что-либо другое. Даже когда у меня уже не болело горло, я еще какое-то время притворялся, чтобы кушать пюре с сосисками (потому что стоило мне прекратить притворяться, как мама тут же сварила бы борщ, который я ненавидел - мама же двух дней не могла прожить без борща).