Самоубийство. Подготовка (СИ)

Следует сказать, что за время болезни я слегка пересмотрел свои планы - изначально я собирался провести здесь месяц или около того, а потом уже со всем покончить, но, сходив на Змеинку, рассудил, что уже и так охватил кучу мест, которые заслуживали прощания - в конце концов, для этого мне не требовалось ступать ногой в каждое такое место, достаточно было о нем вспомнить (вы скажете, что в таком случае можно было вообще никуда не выезжать, а полностью положиться на память, но нет - все же я люблю ландшафты и визуальные прикрасы), а потому после Змеинки (вы помните, от села - направо) мне осталось только сходить налево - в Сосновый бор. И на этом можно будет закончить эту печальную повесть. Не скрою, решение было трудным, но помогла болезнь - когда болеешь, есть время подумать, и мысли отчетливее: черт с ним, с месяцем, подумал я, успею со всем проститься пораньше, а торчать на этом свете дольше, чем нужно, как какой-нибудь курортник - это пошло.

Идти в Сосновый бор спозаранку, как на Змеинку, не было никакой необходимости, но и спать долго не могу - поэтому я начал свою экспедицию часов в девять утра, дождавшись, когда откроются магазины и базар. На базаре я купил себе большой полосатый арбуз (килограмм на десять) и головку чеснока, а в магазине - буханку белого пористого хлеба и бутылку водки-перцовки. Странный набор продуктов, вы скажете, но по ходу путешествия я все объясню.

Спустился на берег все по той же новой псевдогреческой лестнице, только пошел не направо, а налево. Сразу объясню про арбуз - почему взял такой большой, про чеснок и прочее. Начну с чеснока. У нас принято было кушать арбуз с хлебом и чесноком. У нас, в смысле, в семье. Бабушка так ела и всех приучала, все любили. Возможно, это греческая традиция, а может быть и нет - я за другими не следил. Но с тех пор люблю - берется горбушка пористого хлеба, намазывается чесноком, и ешь ее с арбузом. Бабушка полагала, что кушать арбуз без хлеба - непрактично (не наедаешься) и слишком сладко, поэтому эту сладость совершенно необходимо нейтрализовать хлебом и чесноком. Сейчас же я решил вдобавок нейтрализовать эту сладость водкой-перцовкой, чтобы уже наверняка. До этого я никогда не пробовал перцовки с арбузом, но почему-то решил, что это должно быть неплохо. Сам же десятикилограммовый арбуз взял для того, чтобы изобразить из себя "чужого человека на пляже".

На пляже ведь всегда находятся преимущественно курортники, отдыхающие, купающиеся. Это люди, как мы знаем, легко одетые (обычно, в одни лишь трусы и купальники) и имеющие при себе немногочисленный и легкий инвентарь, как то: маски и ласты, легкая еда и напитки, мячи и надувные матрасы, игральные карты, ракетки для бадминтона (а еще воланы, чрезвычайно красивая и эстетичная штука эти воланы для бадминтона) и магнитные шахматы, в самом пиковом случае - пляжные зонты, шезлонги или наборы для сооружения шатров из кольев и простыней, как любил делать мой дядя Вова. В любом случае, все эти предметы призваны не напрягать человека, а напротив - его развлекать, приносить ему радость и отдохновение от окружающего пляж жестокого мира.

Но в то же время, вы знаете, есть люди, которые выбиваются вон из ряда. Кажется, в каком-то литературном произведении это отмечено (не вспомню уже, чьем, возможно, Ильфа и Петрова) - что на любом пляже всегда найдется человек в черном костюме, при галстуке и с портфелем, выглядящий на фоне всех прочих обитателей пляжа черной вороной. Служащий, которому вдруг приспичило с кем-то встретиться именно на пляже (быть может, страховой агент?), сумасшедший, который всегда ходит в черном костюме (например, подражая героям известного кинофильма про пришельцев), агитатор какой-либо из протестантских церквей, в конце концов, просто бедный человек или бездомный, у которого этот костюм - единственный, и ему его просто некуда повесить, кроме как на себя.