Самоубийство Пушкина. Том первый

Левая сторона в понимании русского человека всегда была стороной проклятой. Сплюнуть три раза от сглазу, да и просто плюнуть в правую сторону было для него таким же кощунственным делом, как и богохульство. Споткнуться на пороге на левую ногу, встать утром с левой ноги предвещало крупные неприятности на день… А дело все было в том, что, по древнему поверью нашему, рядом с каждым человеком, сразу после его рождения, вставал чёртов посланник с левой стороны и ангел божий — с правой. Дьявольский счетовод немедля принимался записывать грехи и дрянные поступки. При этом он сам же и внушал их. Плюнув в левую сторону, можно было попасть нечистому в глаза, и тогда он мог проморгать кое-какие наши делишки нехорошие, шалости.

Зазвенело в левом ухе, значит, дьявольский страж уже успел слетать доложиться к своему нечистому начальству о наших делах и теперь вернулся, чтобы снова заниматься твоей недоброй бухгалтерией.

Корни людского родства разнообразны, и можно их найти даже в том, как они заблуждаются и что думают о себе, воображая недоступное опыту. Исследуя шаманство у тюркских народов, Радлов воссоздал совершенно аналогичную картину. Когда рождался степной человек, в борьбу за него вступали так же две мощные силы. Верховным властителем светлого начала, желающим новорождённому всяческого добра, был Бай Улгон. Он приставляет к нему своего йайучи, который бережёт его жизнь и душу, не даёт сбиться с пути. Это доброе существо встаёт с правой стороны от младенца и сопровождает его всю жизнь. Другой посланец — от злого божества Эрлика — определяет себя с левой стороны. Зовут его кормос. И вот они, соревнуясь, записывают на свои неподкупные доски добрые и злые дела человека. Потом, когда заканчивается его земное существование, оба они — йайучи и кормос, хватают живую ещё душу и мчат на седьмой небесный ярус, чтобы судить ее. Если добрых дел за душой этой числится больше, чем недобрых, силы зла теряют над ним власть, и торжествующий посланник доброго божества выносит светлую душу из царства тьмы…

Вера в зловещую суть левой стороны очень давняя в славянском веровании. В древнем арконском языческом храме специально для гаданий держали белого коня. Думали, что на нем ездит по ночам один из грозных верховных богов — Святовид. И когда надо было принять важное для всего народа решение, связанное с военными делами, например, тогда выводили этого коня из храма, подложив под ноги копья. Если он перешагивал через них сначала правой ногой, то древние предки наши ждали всяческих успехов…

И если перестать замечать, какой ты держишься стороны — правой или левой, то легко душу свою потерять. Или, хуже того, перестав сознавать её цену, разменять на мелкие и временные блага. По старым нашим понятиям это означало продать душу дьяволу.

Есть в древней русской литературе потрясающая «Повесть о Савве Грудцине», отечественный вариант «Фауста». Гениальный всплеск безымянного, будем считать — народного, ума. Её следовало бы переложить на потребу сегодняшнего дня писателем с возможностями Замятина, Зайцева или Ремизова.

Как-то думалось, что сюжеты такие, несмотря на прекрасное воплощение, рождаются чисто умозрительно. По аналогии, допустим, с евангельским искушением Христа, когда дьявол привёл его на «весьма высокую гору», показал ему все царства мира и сказал: «Всё это дам тебе, если, падши, поклонишься мне».

Оказалось, что и в жизни такие сюжеты бывали. Может быть, конечно, не часто. Самый последний зафиксированный в печати случай произошёл в сороковом году просвещенного девятнадцатого века, за год до смерти Лермонтова. Это подлинное судное дело опубликовано в октябрьской книжке «Русской старины» за 1886 год. Исключительно любопытное дело как по сути, так и по доказательству, какую власть имеет суеверие над непредсказуемой русской душой, которую, по Бердяеву, сформировали два совершенно противоположных начала — природная, языческая, дионисическая стихия и аскетически-монашеское православие.

Вот такая история тогда произошла, цитирую подлинное судное дело того времени:

«Писарь Дубовцов (Фадей), 24 лет от роду, в течение 8-летней службы вёл себя дурно и часто предавался пьянству, за что многократно был наказываем розгами. В половине февраля (числа не помнит) 1840 г., находясь в конторе госпиталя вместе с (Иваном) Седельниковым, он расковырял себе нос и кровью написал на четвертушке бумаги следующее: “1840 г., я, нижеподписавшийся, даю сие рукописание князю аггелов в том, что хочу служить им, а от Бога и креста православной веры отрекаюсь, никогда быть и веровать православной вере не буду только с тем, чтобы мне служили сколько-нибудь аггелов, что я захочу, и чтоб мне повиновались и все слушали, раб твой Фадей”.