Самоубийство Пушкина. Том первый

В одном из указов Карла Великого есть пункт, например, где настоятельно рекомендуется разводить на крышах домов траву-молодил. Считалось, что она может спасти жилище от удара молнии.

Выдающийся популяризатор и знаток трав древнего мира Теофраст поместил на одной из самых известных своих книг, на её обложке, рисунок, бывший, вероятно, символом медицины своего времени, изображающий, как при помощи чёрной собаки добывается чудодейственный корень мандрагоры (один из родственников обычного огородного паслена), наделённый силой возвращать молодость.

Наш ботаник Стрижёв проделал недавно весьма любопытную работу. По описаниям таинственных трав в различных старинных «Травоврачах», «Жизненниках», «Прохладных Вертоградах» попытался установить, что же это были за растения. Они оказались совсем обычными, известными каждому, зачастую и близко не похожими видом своим на тот образ, который создан народной фантазией.

При чтении этой работы ловил себя на том, что как-то даже жаль, что легендарные нагромождения о травах так мало имеют под собой почвы, что таинственные покровы с чудесных трав так легко снимаются. И ничего не остаётся нам, кроме известного и обыденного.

Вот что говорит легенда о матери всех трав, уже упоминавшейся плакун-траве… Знахари приготовляли из неё порошки и настойки, способные отводить многие тяжкие недуги, а особо употреблялись для устрашения нечистой силы, заставляя плакать и ведьм, и бесов.

На поверку это просто дикий василёк, по-научному именуемый дербенником иволистым.

Человек, отправлявшийся в нелёгкий и неблизкий путь, обязательно брал с собой ладанку, в которой хранилась головка одолень-травы. Так обращался он к ней на пороге дома:

«Одолень-трава! Одолей мне горы высокие, долы низкие, озёра синие, берега крутые, леса тёмные, пеньки и колоды… Спрячу я тебя, одолень-трава, у ретивого сердца, во всём пути, во всей дороженьке».

Надо думать, что одолень-трава и в самом деле помогала осилить дорогу. Ведь мы сами по себе знаем, что значит получить заранее уверенность в том, что дело будет сделано и преграда одолена. Может быть, в этом и была главная сила и одолень-травы, и прочих трав.

Одолень-трава — это просто кувшинка, непременная жительница тихих речных вод, прудов.

«А кто хощет диавола видеть или еретика, и тот корень возьми водой освяти, и положи на престол и не замай сорок дней, и те дни пройдут — носи при себе — узришь водяных и воздушных демонов… А когда кто ранен или сечен — приложи к ране, в три дни заживёт…».

Сказано это о той же мандрагоре, которая носила звание «царя во всех травах».

Много раз пытались добраться до истоков и мрачной, и весёлой славы обычных трав. Отчего же, действительно, у не слишком коварного вредителя сельских огородов — паслёна, один из видов которого назван мандрагорой, столь весомая в прошлом слава?

Чаще всего это объясняется как приём стародавней рекламы, довольно тонко и поэтически исполненной, судя по словесному её оформлению.

Конечно же, на самый обыкновенный папоротник вы станете смотреть совсем иначе, если узнаете, что, прежде чем его сорвать, добыть, хозяину лекарственного прилавка приходилось встречать на перепутье собак с горящими глазами, привидения с мечами. Кроме того, вы узнавали, что собиратель трав вынужден был пользоваться такими приспособлениями, которые заведомо не бывают под рукой. Например, скамейкой из девяти пород хвойного дерева — сосны, ели, пихты, горной сосны, тисса, лиственницы, кипариса, кедра, можжевельника.

Естественно, после этого продавец мог рассчитывать на то, что кошелёк покупателя будет открыт с большей легкостью и широтой. Но торговец, видимо, понимал и то, что отдавать деньги только за страх покупатель не станет, потому и добавлялись чудодейственные качества этим травам, которые могли встать на один уровень с размерами страстей-мордастей, порождённых воображением собирателя, подстёгнутым соображениями корысти.

Но как бы там ни было, мы должны быть благодарны и этим травам, и воображению тех, кто пусть и из соображений личной выгоды, наделил их неверной, но поэтической, тревожащей душу силой. Не этим ли плакун-, тирлич-, разрыв-травам обязаны мы тем, что имеем многие прекрасные страницы Блока, Лажечникова, Гоголя, Сомова, Загоскина, Погорельского, Гофмана, капитана Мариета, Есенина, Максимова, Булгакова, Хлебникова, не говоря уже о Пушкине.

Потом, почтительное отношение к траве, к былинке, рождённое пусть и страшноватой легендой, не перешло ли в душе прежнего человека в уважение и обожание всего мира природы, не стало ли отправной точкой и нашего поэтического воззрения на этот мир…

Недаром тот же Александр Блок отмечал, как часто с необычайной нежностью в Травниках и Лечебниках описываются травы. Описываются так, что представляются они хрупкими живыми существами.

«Растет трава тихоня… растет около зелени, листички рядышком-рядышком, цветочек синенький…».

Что это? Незабудка? Фиалка?