Самовар с шампанским

– Нет, мадам, – совершенно серьезно ответил посыльный, – в кофре подвенечное платье, оно правильно выглажено и уложено таким образом, чтобы не помялось. А в небольшой сумке – обувь, фата и клатч от Фреда. Когда прилетите домой, повесьте кофр, а то некоторые кладут его на пол и юбка теряет форму. Но не вынимайте платья из упаковки, оно обработано специальным антистатическим составом, он же предохраняет от пятен. Рецепт средства разработал отец Фреда, он держится в секрете, платье теперь никогда не полиняет, не выгорит, не потеряет своей красоты, навсегда останется как новое. Но поскольку времени у модельеров было мало, аэрозоль на него нанесли сегодня рано утром, состав должен впитываться две недели в темноте, тогда вещь много лет сохранит первозданный вид и ваша дочь или внучка смогут пойти в нем под венец.

Я поблагодарила парня и, держа кофр на вытянутой руке, предстала перед девушкой в форме, которая тут же велела:

– Мадам, положите вещи на ленту.

– Они пойдут в салон, – ответила я, – там мое свадебное платье, оно помнется в багажном отделении.

Служащая расплылась в улыбке:

– О! Мадам! Поздравляю вас! Вы невеста?

– Вроде того, – смутилась я.

– Жорж, – крикнула девушка, – дай сюда стойку, у нас свадебная одежда!

Стройный темнокожий парень подкатил ко мне высокую палку с крючком наверху, похожие приспособления выдают в больницах тем, кому можно ходить с капельницей по коридорам.

– Мадам, повесьте чехол, – скомандовала служащая, – так будет намного удобнее. Желаю вам счастья. Свадьба – это лучший день в жизни!

Я покатила штатив по огромному залу аэропорта, нашла нужный выход и сказала представительнице российской авиакомпании:

– Бонжур.

– С таким багажом нельзя в салон, – строго заявила та.

Я вздохнула. Ну вот, надо перестать твердить «бонжур», и, похоже, у меня сейчас начнутся проблемы.

– Ох уж эти французы! – скривилась служащая. – Сто раз им твердишь про габариты, а они правила нарушают.

– Девушка, там мое свадебное платье, – заныла я.

Физиономия неприветливой красавицы изменилась радикальным образом:

– Почему раньше не сказали? Его нельзя сдавать в багаж, помнут, порвут, в тряпку превратят. Так, секундочку.

Она схватила рацию:

– Катя, у вас будет свадебное платье. О’кей? Бизнес-салон.

Закончив разговор, девица открыла в стойке ящик, вынула бейдж на ленте, повесила его на мешок и с чувством сказала:

– Желаю вам счастья! Нет ничего лучше свадьбы! Стойку оставьте у входа в лайнер.

Я бойко направилась к дверям, у которых стояли два француза-програничника.

– Бонжур, мадам. Ваш паспорт и посадочный талон, – попросил один.

Второй внимательно изучил бейдж и засмеялся:

– Желаем счастья, мадам. Свадьба – это прекрасно для женщин и куча проблем для мужчин, поэтому невесты всегда в белом, а женихи в черном.

Я благополучно миновала последний проверочный пункт и оказалась у входа в «рукав», который вел непосредственно в авиалайнер. Внезапно мне стало любопытно, что написано на бейдже, неужели «Платье невесты»?

Я посмотрела на пластиковый прямоугольник. На нем красовался текст на французском языке: «Собака-поводырь любого веса. Имеет право прохода в посадочную зону и проезда в салоне без перевозки и намордника».

Глава 14

У входа в самолет стояли знакомая мне Катя и еще одна стюардесса.

– Вы снова с нами! – обрадовалась Екатерина. – Сегодня в бизнесе никого! Полетите будто частным рейсом. Поздравляю со свадьбой. Давайте повешу платье.

Вскоре после взлета Катя принесла обед.

– Надеюсь, сегодня обойдется без чрезвычайных происшествий, – сказала я, разворачивая салфетку.

– Да уж, – вздохнула стюардесса. – Жаль ту женщину. Представляю, каково пришлось встречающим. Стояли, ждали, все вышли, а ее нет.

– У Людмилы нет родственников, – успокоила я стюардессу. – Она была одинокой.

– Ну и что? – удивилась Катя. – Думаете, в зоне прилета только родичи стоят? Есть подруги, коллеги, ее точно ждали.

Я мигом расхотела есть:

– Почему вы так решили?

– Бедняжка первой в самолет села, – пояснила Катя, – а вы последней вошли, поэтому не слышали, как она по мобильному разговаривала. Я одному из футболистов помогала багажный отсек открыть, стояла неподалеку от ее кресла и слышала, как она сказала: «Я в самолете. Очень надеюсь успеть. Помолитесь, чтобы я добралась благополучно. Пожалуйста, молитесь все время полета! Очень прошу! Вы меня встретите? Господи, мне так плохо, тошнит, голова кружится!» Я насторожилась. Аэрофобы встречаются разные, одни от ужаса хамят, вроде того доктора себя ведут. Сами трясутся и других заводят. Иные бывают тихие, но они в обморок заваливаются.

– Да уж, – поморщилась я, – господин Груздев вел себя как хам и паникер, лучше б ему чувств лишиться.

Катя присела на корточки возле моего кресла:

– Мужчины больше дам дрожат. Людмила села у окна, я на нее сначала поглядывала, потом поняла: она из тех аэрофобов, кто тихо сидит, пошевелиться боится, от таких пассажиров, если они сознание не теряют, проблем нет. Корректная, воспитанная, наверное, давно в Европе живет, наша бы тетка за мобильник убила.

– Что вы имеете в виду? – встрепенулась я.