Самозванец 2. Медальон Великого Воина (СИ)

Когда движение воды успокоилось, я удивился своему цинизму.

— Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста! — без особых эмоций изрёк, осматривая команду.

Это была победа. Возможно, не самая честная, но победа. Четверо против шестерых. Хотя если уж говорить честно, то одна эта ядовитая рачиха стоила двух или трёх бойцов. По крайней мере, если судить по количеству атакующих рук и клешней. И это без учёта ядовитых желёз.

Со стороны тропы послышались голоса и топот шагов по дорожке.

— Вовремя, — усмехнулся Терр. — Сюда б ещё лаврушки. И можно было б пир закатить всей толпой.

— Фу! — Скривилась Ляся. — Она же человекоподобная.

— Это имитация… — уставшим хриплым голосом произнесла подружка Саймона. — Они трансформируются в разные формы.

— Откуда знаешь? — удивилась Ляся. — В Бестиарии об этом ни слова.

— Это матка. У нас есть вид насекомых, который ведёт себя примерно так же. Только у нас они мелкие и безвредные, но в природе против хищников защищаются так же. Имитируют нападающего, чтобы отпугнуть и напугать.

Несколько экипированных с ног до головы охранников и медперсонал показались из-за изгиба скалы.

— Рэй! — прокричала Чили. — Милый!

Она помахала рукой и побежала быстрее.

— Всё чисто! — выкрикнул я, но не ей, а вооружённым парням. — Отбились.

Те выдохнули и пропустили Чили вперёд, поняв, что угрозы для прелестницы не наблюдается.

— Ну ты у меня получишь! — на выдохе выпалила она, осматривая раны. — До смерти напугал!

И поцеловала в губы.

Было приятно. Особенно на фоне лёгкого головокружения при потере крови.

Глава 21

На Героях всё заживает как на собаках. Эту простую истину я услышал в самые первые дни при заселении. И теперь убеждался в этом совершенно без удивления.

Нас здорово потрепало вчера на источниках, но сегодня от рваных ран остались лишь затянувшиеся небольшие шрамы и ссадины. Чили и другие медсёстры оказали нам всю необходимую помощь: намазали мазью ожоги, заштопали глубокие порезы, обработали синяки. Заглянуть, чтобы снять швы на разодранном боку мне пришлось лишь потому, что отговорить Чили от нескольких уверенных стежков, которые она произвела накануне, не удалось.

— Не дёргайся! Сиди смирно! — сурово произнесла она, когда снял рубашку.

Если вчера она ворковала со мной, играя на камеру, то сегодня, кажется, делала это уже по привычке.

— Расслабься, — насмешливо отмахнулся я, — здесь нет камер. Эфирного времени не получим.

Она фыркнула.

— Думаешь, я только поэтому проявляю заботу? — спросила и резко выдернула нитку.

— С-с-с… Больно…

— Это чтобы гадостей не говорил. Может, мы с тобой это всё и затеяли ради рейтингов, но я бы не выбрала себе в парни парня, который был бы мне несимпатичен, — подёрнув изящным плечиком, проговорила она и вытащила остальные нитки.

— С-с-с-с-с— … Я поморщился. — Вроде современное общество, а материалов растворяемых вам не завезли?

— Кончились, — невозмутимо произнесла она.

— Что, так много раненых?

— Да нет, — уклончиво отозвалась она. — Просто после доктора Дэниеллы была некоторая неразбериха. Может, разворовали… Особенно после того, как ректор выдвинул ультиматум, что персонал обязан поселиться тут на постоянку, а не приезжать посменно. Не все были в восторге от этого. Так что не удивлена, что кто-то что-то притырил напоследок.

— Да уж. Бардак. Хорошо, мы живучие.

— Да, это замечательно, — она отложила инструмент и хитро посмотрела.

Я занял выжидающую позицию, пытаясь понять, что она затеяла.

— Ты хороший, Рэй, — произнесла она. — И по глазам вижу, что с тобой не всё так просто.

— О чём ты? — насторожился я, прикидывая, не могла ли она оставить мне записку.

«Я знаю, что ты не тот, за кого себя выдаёшь», — всплыли перед мысленным взором слова, оставленные кем-то неизвестным на клочке бумаги.

— Эти твои шрамы… — она погладила по предплечью, затем по руке.

От её нежного прикосновения и горячего дыхания пробежала лёгкая дрожь.

— Ты никогда не говорил о своём прошлом, — мягко проговорила она, — но эти старые шрамы, которые уже тоже начали рассасываться, хоть и гораздо медленней, чем новые, намекают, что у тебя была сложная жизнь. А вот тут, — она провела по плечу, уводя пальчики ближе к лопаткам, — тут следы от потушенных сигарет. И по расположению понятно, что ты не сам о себя их тушил…

Если б она не сказала, я, наверное, и не обратил внимание. А если б обратил — не придал значения. У меня самого было немало шрамов, в том числе родом из детства. Был активным ребёнком, бегал по стройкам, прыгал в сугробы с гаражей. Обычное детство, как у многих. А у этого парня, что уступил свою тушку, порезы и ожоги крылись в разных частях тела, и теперь, после слов Чили, я впервые задумался об их природе. Да и, если говорить честно, раньше мне было просто плевать.

После видео в магазине, где он оторвался на ни в чём не повинных людях, сочувствовать парню не хотелось. Возможно, зря. Застарелые следы от затушенных окурков — всегда дурной признак. Детство у него вряд ли выдалось радостным. И в этом могла крыться природа необычных умений и нездорового блеска в глазах, с которым он осматривал горящий магазин и своих жертв.