Самозванец

– Я? Но я уже сказал вам, что это была просто короткая красивая греза… Нет, погодите возражать, княгиня! – горячо сказал император, заметив ее недоверчивую улыбку и легкое пожимание плеч. – Я понимаю: вам, так много сделавшей для нас, так близко подошедшей к этой грезе, кажется странным, почему я теперь отрицаю действительность такого, чувства ради которого в свое время готов был совершить ряд безумств. Вы хотите сказать, что это – обычная мужская черта: разлюбить и уверять, что прошедшая любовь не была настоящей любовью. Но не забудьте, что я не отрицаю искренности переживаний того времени. Мне снился сон, который я принимал за действительность. Тогда я искренне верил в реальность грезы. Теперь… теперь я проснулся, княгиня. Вы спросите, почему? Не знаю даже, сумею ли я объяснить вам это. Но постараюсь…

Он замолчал, как бы собираясь с мыслями.

Княгиня с пытливой тревогой смотрела на него.

– Мне кажется, что ответом на этот вопрос будет выяснение, что такое любовь. Любовь! Как много разнородных понятий объединяется в этом слове! Мы любим мать, любим сыр, любим жену, любим свое дело… Вам, вероятно, известен такой силлогизм: молодого человека спрашивают, почему он не любит такую-то девушку, юноша отвечает, что он и не думает не любить ее, тогда ему говорят, что если он не не любит ее, значит, любит. Но ведь это – неправда! Он может любить не эту девушку, а совсем другую! Все дело в том, что мы смешиваем разные роды любви, что одним словом мы называем несколько понятий. Разберемся в указанном силлогизме. Что мы хотим сказать, когда уверяем, будто Фриц любит не Амалию, а Эмилию, что хотя Амалия и не противна Фрицу, хотя он, может быть, очень уважает ее как человека, но что как женщина ему дорога и нужна Эмилия? Хорошо! Значит, любить – это желать человека с точки зрения его пола? Желать полного физического обладания?..

– Это – непростительный вульгарный материализм, ваше величество!

– Я еще не высказался, княгиня, погодите! Я отвечу на поставленный мною вопрос. Любовь состоит не только в обладании, ведь обладать можно несколькими женщинами одновременно, но любить – только одну. Кроме того, если бы мужчинам нужно было только тело, то они женились бы исключительно на любовницах. Но если тело не играет решающей роли в любви, значит, на первом плане духовные интересы?

– Мне кажется, что да…

– Но в таком случае почему мужчина не довольствуется матерью, любимой сестрой, другом-мужчиной? Да потому, княгиня, что всякая попытка частично разрешить вопрос о любви ложна в самой своей основе. Мужчина…

– Ваше величество, но вы неизменно говорите о женщине как о каком-то прилагательном к понятию «мужчина»!

– Хорошо, замените слово «мужчина» словом «человек». Я говорю со своей точки зрения, то есть имею в виду себя. Мужчина любит женщину тогда, когда она способна быть ему всем, когда она может заменить ему всех любовниц, всех родных, всех друзей. Любовь – это великое «все»! И как невозможна любовь только в области физического, так же невозможна она исключительно в области духовного. В истинной – назовем ее «романтической» – любви сочетаются все прочие понятия любви. Значит, любовь должна заключать в себе надежду.

– Но это, мне кажется, и так очевидно!

– Вы увидите, княгиня, что очевидное приведет нас к неожиданному для нас выводу! Итак, в любви всегда есть надежда. Мы еще рознимся духовно, но я верю, что мы сольемся в единую душу. Мы физически еще далеки, но я верю, что мы будем «двое во плоти едины». Без этой веры любви нет. Ну, а скажите, могла ли существовать у меня и баронессы фон Витхан подобная надежда? Конечно же, нет, потому что она была замужем, потому что она никогда не стала бы моей любовницей, – это я всегда понимал. Да и вы сами помните, что мы гордились чистотой своих отношений. Значит, на полноту мы не рассчитывали. Мало того, мы и не искали ее, мы довольствовались духовной стороной наших отношений. Это было влечение, симпатия, все, что хотите, но не любовь!

– Значит, вы обманывали себя и друг друга?

– Нет, мы не обманывали, мы просто грезили. Ведь в любовь, в брак играют и дети, но разве каждая детская любовь по достижении зрелости превращается в любовь настоящую?

– Следовательно, вы не допускаете возможности существования истинной любви без надежды на физическую близость?

– Нет, княгиня, не допускаю – для нормального человека, конечно.

– Но ведь история и жизнь знают примеры, когда женщина всю жизнь любила недостижимого для него человека, любила, хотя не имела ни малейшей надежды на полноту обладания: любила, не могла разлюбить, не могла полюбить другого… Или вы, ваше величество, не верите в возможность этого?

Что-то надтреснутое, больное, мучительное звучало в тоне вопроса княгини.

Иосиф снова внимательно посмотрел ей в лицо и опять почувствовал, что какие-то новые, пока еще смутные, но неизбежные ощущения поднимаются в его душе.