Самозванец

– Вестмайер, – сказал Ниммерфоль, – а ведь палатка князя стоит на пути к палатке маркитантки. Так не стоит возвращаться обратно: пойдем все вместе и подождем тебя там, а потом гуляй, душа!

Кауниц не задержал Вестмайера, но то, что мог рассказать ему Тибурций, оказалось очень важным. Кауниц узнал, что товарищи уговаривали арестованного раскрыть тайну, и как гренадер ответил, что не сделает того, что может повредить отечеству. Это уже прямо доказывало, что Лахнер не мог быть изменником. Князь решил подождать, не выздоровеет ли Лахнер в ближайшие дни, чтобы поговорить с ним. Вместе с тем он вспомнил, как Лахнер упорно не доверял Римеру, и в нем зашевелились смутные подозрения. Тут же князь решил, что если выздоровление Лахнера не затянется и он в ближайшие дни вернется в лагерь, то он его подробно расспросит и во что бы то ни стало выведет всю историю на чистую воду.

Товарищи радостными возгласами встретили так неожиданно быстро освободившегося Вестмайера и шумной гурьбой отправились к маркитантке.

– Эх, Лахнера бы нам сюда, – вздохнул Вестмайер. – Как-то он, бедолага поживает? Уж не хуже ли ему, чего доброго?

– Полно, Тибурций, – заметил Ниммерфоль, – вспомни, что я рассказывал тебе: доктор исключает какую бы то ни было опасность, а баронесса дала слово известить, если Лахнеру станет плохо. Раз никаких известий нет, значит, все идет хорошо, и, того гляди, Лахнер не сегодня-завтра опять будет среди нас.

– Так пойдем, ребята, поскорее, – весело вставил Гаусвальд, чтобы пропустить стакашек за его выздоровление!

Гренадеры весело ввалились в палатку маркитантки, заняли свободную скамью и потребовали вина. При их приближении подручный маркитантки поспешно спрятал лицо и скрылся в ночной темноте.

– Что за таинственный тип! – воскликнул Вестмайер. – Меня начинает раздражать, что он каждый раз отворачивается и убегает. Как-нибудь догоню я его и выясню, в чем тут дело! Тетушка, – обратился он к маркитантке, – что это за странный молодой человек у вас?

– Подручный-то мой? А это мой племянник, племянник, – с хитрой улыбкой ответила маркитантка.

– Я, помнится, уже его видел где-то.

– А вы откуда родом?

– Из Вены.

– Ну, так не видали, потому что мой племянник никогда в Вене не бывал. Он из Зальцбурга.

– Странное дело, – недоверчиво буркнул Вестмайер, принимаясь за свой стакан.

А молодой человек, обративший на себя его внимание своим странным поведением, отбежал за несколько палаток и притаился около большого дерева, которое совершенно скрывало его тенью. Он решил обождать там, пока гренадеры не уйдут.

Прошло с полчаса, и ожидание стало надоедать беглецу. Он досадливо переминался с ноги на ногу и хотел было отправиться побродить по лагерю, как вдруг вид приближающейся фигуры, слабо освещенной отблесками огней костров, заставил его вздрогнуть и остановиться в нерешительности.

Это был император, в этом молодой человек не мог ошибиться. Сколько раз с наступлением темноты ему приходилось видеть закутанного в серый плащ Иосифа, обходившего лагерь. Это бывало и вечером, и поздно ночью, и на рассвете… И сколько раз уже он собирался кинуться к императору, сказать ему то, что накипело на сердце. Но в решительный момент робость сковывала его, и император проходил мимо, даже не заметив сторожившей его тени.

Теперь император подходил все ближе и ближе.

«Господи! Неужели и сегодня мне не удастся побороть проклятую робость, неужели и сегодня?.. – подумал юноша и заломил руки. – Нет, это невозможно… Эх, будь, что будет!»

– Ваше величество! – тихо окликнул он императора, проходившего мимо дерева.

Иосиф вздрогнул и остановился.

Тогда мальчик измененным голосом продолжал:

– Ваше величество, умоляю, выслушайте меня! Мне необходимо сообщить вашему величеству кое-что очень важное.

– Кто ты, мальчик? – мягко спросил Иосиф.

– Я все скажу вашему величеству, но мне надо сделать это наедине… Умоляю… окажите милость… очень важно… – бормотал юный проситель, объятый паническим страхом, что император не внемлет его мольбе.

– Да кто ты такой?

– Подручный маркитантки… меня все знают… Иосиф на минуту задумался. Какая опасность могла грозить ему, если он выслушает юношу? Покушение? Но не этот же юнец станет покушаться; да если бы он и хотел сделать это, то мог бы напасть неожиданно, из-за дерева, сзади… Но кому может быть нужна жизнь его, императора? Нет, смешно и предполагать такое! Но вместе с тем сколько бед, сколько несчастий не было предупреждено только потому, что сильные мира не удосуживались снизойти до выслушивания сообщений незначительного человека. Как знать, что мог подслушать такой мальчик.

– Иди за мной, – коротко обронил император, направляясь вперед.

Юноша последовал за монархом.

У входа в палатку Иосиф приказал, чтобы никто не входил без зова, а затем, впустив своего спутника и старательно закрыв полог, отошел в угол, сбросил там плащ и обратился к юноше, стоявшему около полога:

– Ну-с, подойди-ка ближе. Я слушаю.

Юноша сделал два-три неверных шага, вдруг упал на колени и страстно зашептал: