Самозванец. Повести и рассказы

Действие третье

Явление первое

Все декорации теперь знакомы. А вот и Хозяин — толстый волосатый мужчина, одетый в плавки. У него оплывшая книзу фигура штангиста, а на толстом брюхе — зигзагообразный шрам. У него огромная голова, которая кажется еще больше из-за спутанной долгой гривы светло-каштановых волос.

Хозяин — мэтр. Левиафан. Зубр. Мифологическое чудовище. Патриарх. Он — пионер ролевых игр, «Фидонета» и программист, помнящий еще, как резать дырочки на перфокартах. Он презирает «Виндоуз», особенно «-95», он работает только за «геркулесовским» монитором, его модем отлажен вручную, как револьвер ковбоя из столь любимого Хозяином вестерна.

Хозяин, оставшись без родителей полновластным владельцем московской квартирки, заскучал и населил ее нелепыми существами. Получился симбиоз. Обитатели квартиры, пригретые Хозяином, кормят его и обихаживают. И что немаловажно — развлекают.

Это длится уже много лет. Кто-то из постояльцев вышел «в люди», кто-то исчез навсегда. Но традиции соблюдаются. Среди них — преемственность поколений, сложная система взаимного презрения. Жители квартиры 1993-го года презирают жителей разлива 1995-го, а все они сообща будут презирать «малышей», образовавшихся у Хозяина в 1997-м. А юные вертопрахи, сохраняя субординацию и пиетет, втихаря, как мыши, подтачивают и ниспровергают предыдущие авторитеты.

— Хозяин не зря держится юнцов, — слегка приподняв верхнюю губу, говорит Ксанта. — Это помогает ему убить сразу несколько зайцев. Во-первых, он заслуженный пестун и повивальная бабка для семи или восьми поколений тусовщиков. А во-вторых, мы, старые лошади, ему уже не интересны. С молодыми можно быть моложе. Среди вас, цветущие создания, он прячет свою тоску, словно ключи в клумбе. И потом он может мирить и ссорить, карать и награждать. Ведь его почитают не только бесквартирные приживалы — московские мальчики и девочки, вроде Эварсель, тоже преданы ему. И будут преданы до определенного момента.

Да, а потом он настанет, этот момент, — и повзрослеют дивные эльфы, и пойдут делать карьерки и заключать удобные браки. Но будут иногда забегать сюда и с легкой грустью созерцать исписанные стены на кухне и выцветший триколор. И снова в их сны вползет модемное щелканье и гудение кулера, похожее на далекое завывание ветра. Стоит такой пожилой гражданин тридцати лет, руки в брюки, и читает еле различимые надписи:

— «А в далеком Владивостоке я наблюдал в продаже презервативы „MANDOS”».

«2:5020/149.38 — С Новым годом!»

«Маразм крепчал, шиза ряды косила»

(и другим почерком):

«А Амазонка трупы выносила».

«Выдержка из меню кафе „Гарцующий пони”: сасими по-горлумски... заливное по-нуменорски... Гэндальф под собственным посохом... Барлог тушеный...»

«Шарондальф сильно похужал и очень возмудел...»

Стоит гражданин и, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, рассказывает какой-нибудь глупый анекдотик. А Хозяин сидит по-королевски в продавленном кресле и, сложив на брюхе руки — палец к пальцу, — ласково улыбается.

Иногда он просыпается в скверном настроении, а иногда его огорчают — плохие люди, глупые книги или неблагодарность. В скверном настроении он способен наворотить дел, наломать дров, но чаще — обводит окружающее потускневшим оком и густо произносит:

— Кло-о-ака!

Или:

— Пидарасы!

Или:

— Такой-то будет е...ом!

Как-то раз одна писательница возжаждала свести знакомство с Левиафаном. «Желаю видеть равного, надоела мелкота!» — провозгласила она. Тотчас подвернулись услужливые юные эльфы. Напрасно ветераны тянули: «Да что там делать — там теперь все скурвились. Вот в 1993-м...» Но писательница упорствовала в капризе. Она желала видеть Хозяина в его логове, и юный эльф с нечеловеческим узким лицом и темными глазами, полными медового света, повел ее туда. Этот эльф хотел переспать с писательницей, и впоследствии ему это даже удалось, но попутно он наградил ее вшами, сконфузился и уехал навсегда в Киев.

Словом, взял он ее за руку и повел. Возле ларьков на подходе к знаменитой Квартире писательница остановилась и предложила купить пива. Как всякий работник изящной словесности, она охотно и много потребляла пива. Услышав о таком намерении, эльф стал белее снега и потерял сознание. Уже потом он объяснил, что за принесение с собой на Квартиру пива и вообще спиртного можно подвергнуться Вечному Остракизму.

Так они беседовали, вожделея каждый своего, и вдруг навстречу им прошел человек.

Человек? Нет! То был ураган в обличье, отдаленно напоминающем человеческое: крупный, с огромной головой, сивой шевелюрой... Невзирая на снег с дождем и пронизывающий ветер, одет он был в просторное легкое пальто грязно-белого цвета. При ходьбе пальто, не застегнутое, но только стянутое поясом, бешено развевалось, и писательница увидела, что на человеке под пальто ничего, кроме плавок, нет. Человек был гневен. Никого не замечая, он пронесся мимо и исчез в пелене непогоды.

«Сам, — благоговейно прошептал эльф, проводив его глазами. — В плохом настроении...»