Самозванка в Академии стихий

Высокий седовласый мужчина помог выбраться из кареты сперва Нарелии, а потом и мне. На благодарную улыбку он ответил лишь крошечным чопорным кивком. Я думала, что он спросит, почему госпожа явилась посреди учебного семестра или хотя бы выкажет радость от её появления, но тот молчал, словно воды в рот набрал.

Мы ступили на покрытую ковром лестницу — прислуга разом склонила головы и будто бы задержала дыхание.

От этой атмосферы и самой говорить расхотелось. Громкие звуки казались здесь неуместными, а если кто вздумает посмеяться или запеть — поместье наверняка выплюнет его из себя наружу.

Пусть мне и самой не довелось в жизни познать домашнего уюта, но такого гнетущего и неприветливого места ещё не встречалось.

Холл сперва показался моховой кочкой — виной тому зелёный бархатный ковёр, шаги по которому звучали приглушённо, и такого же цвета драпировки за лестницей. Света узкие окна пропускали маловато, так что люмины загорались даже днём.

Мажордом склонился к уху Нарелии и что-то сказал. Та жестом отослала его прочь.

— Здесь всегда так? — негромко спросила я. Голос показался чужим.

— О чём ты? — Нарелия отвлеклась от стаскивания дорожных перчаток и окинула взглядом холл в поисках того, что меня так смутило.

— Все как живые трупы. — Я выразительно провела по рукам. — Аж мурашки по коже.

— Вышколенная прислуга — залог хорошей репутации, — ответила она, явно повторяя чьи-то слова. — Их голова должна быть занята делом, а не развлечениями.

— Вы что, их палками бьёте, если вдруг засмеётся кто? — фыркнула я.

Нарелия вздрогнула.

Не глядя на меня, скомандовала:

— Идём. Ход в хранилище скоро закроется.

В отличие от Триккроу, Фламберли не доверяли стенам собственного дома так уж сильно. Для реликвии выстроили отдельное помещение, на первый взгляд здорово напоминающее склеп. А перед ним поставили стелу высотой в человеческий рост, тень от которой сейчас падала аккурат на дверь. По камню шли выбитые имена: верхние уже неразборчивые, изъеденные дождями и туманами, а среди нижних я обнаружила Нарелию.

Сама она тем временем осторожно прижала руку к выемке в форме ладони. Гранитная дверь склепа… то есть, хранилища, омерзительно заскрежетала и медленно отъехала в сторону. Сверху посыпалась каменная пыль.

Рефлексы сработали у обеих: два светляка одновременно зажглись в воздухе. Мой жёлтый и её белый напоминали луну и солнце, что вопреки обычаю оказались в небе в один миг.

Под каменным саркофагом оказалось так холодно, что руки враз озябли, затхлый и неживой запах отдавал плесенью. Под подошвой неприятно захрустели камешки, когда я вошла. Внутри было пусто, но Нарелию это не смутило. Шар белого пламени скользнул к полу.

— Отойди и лучше отвернись. Или закрой глаза, — предупредила она.

С тем же успехом она могла бы сказать коту оторваться от крынки сметаны.

Я сощурилась, наблюдая, как огонь расплескался по полу ровным слоем. Белый окрашивался голубым всё больше и больше, пока не сравнялся по цвету с лепестками ирисов.

У меня дух захватило от этого зрелища. Просто создать голубое пламя — уже сложно, а поддерживать его на такой площади, делая всё горячее и горячее не менее трёх минут… Глядя на то, как сильно напряжено лицо Нарелии, как дрожат её руки, я невольно чувствовала уважение. Каким бы ни был талант, без долгих тренировок этого не достичь. И каждая будет выматывать до предела, выпивать силу досуха.

Для мага нет большего момента уязвимости, чем остаться совсем без сил. И тот, кто раз за разом проходит через это, чтобы стать лучше, обладает поистине несгибаемой волей.

Нарелия зарычала сквозь зубы. Огонь разом впитался в квадратные плиты, и те треснули в центре. После яркого представления показалось, что настала тьма, но мой светляк всё ещё исправно горел. Я заставила его спуститься ниже. Из-под осколков камня брызнули золотые блики: под полом скрывался ящичек из драгоценного металла.

И совсем холодный, ну надо же.

Тяжело отдуваясь, Нарелия присела. Откинула крышку и достала гребень. От её украшений он отличался так же, как дикий лебедь отличается от породистой домашней утки. Никаких бриллиантов с рубинами, обычное дерево, но каждый его кусочек покрыт затейливой резьбою, а форма кажется такой изящной, что хочется разглядывать снова и снова, отгадывая секрет давно почившего резчика.

В верхней части темнел уже дважды знакомый плоский камень, на этот раз напоминая стрелу без оперения или копьё.

— Вот твоя история, — сказала Нарелия и протянула гребень мне.

Я замешкалась. Что, если сейчас выяснится, что мы с ней сёстры или вроде того? Как бы мне не быть похороненной прямо здесь.

Глава 36

Тяжёлый гребень лёг в руку. Странное дерево отполировано до такой гладкости, что блестит почти как стекло, да и весит поболее, чем ожидаешь.

Хозяйка делала вид, что ей совершенно не интересно, чем это я там занимаюсь, смахивала мелкий мусор с золотой крышки. Меня это озадачило бы, всё же реликвию отдала, а не пару запасных чулок, но сейчас всё внимание было приковано к верхушке гребня.