Самозванка

– Один талер – это три злотых, что есть девяносто грошей, или сорок пять копеек серебром. Так?

– Истинно, пан.

– Значит, ты нам должен… – Шляхтич на секунду задумался, молча шевеля губами в сложном подсчете, и наконец выдал окончательную цифру: – Шестьдесят две копейки и два шеляга.

– Один, – поправил его недовольный корчмарь и напомнил: – Один грош – это три шеляга.

– Нехай будет один, – снисходительно согласился пан Ляшко и победоносно взглянул на товарищей.

Данила весело рассмеялся и поднялся из-за стола:

– Давайте почивать, други. С утра опять в дорогу.

Сладко выспавшись на мягких пуховых перинах, плотно позавтракав перед отъездом, друзья неспешно двинулись в дальнейший путь под теплыми лучами яркого весеннего солнца. Добравшись без происшествий до родного куреня, казаки были радостно встречены своими товарищами, устроившими им веселое застолье в летней кухне. Пан Ляшко в лицах расписывал приключения, выпавшие на их долю, особое внимание уделив операции с оливковым маслом. Авторитет Данилы в глазах запорожцев после этого поднялся еще выше. Метелица, вытирая выступившие от смеха слезы, поделился с друзьями новостью:

– Данила, тебя десяток хочет атаманом кричать. Мирон против, но почти вся куренная старшина поддержит. Так что готовься принимать бунчук.

– Да куда мне, батько? – смущенно ответил запорожец. – Молод я еще.

– Зато удал! – возразил старый казак. – И в бою, и на кулаках, и…

Тут он замялся, подыскивая нужное выражение, и, не найдя, резко взмахнул рукой.

– Характерник, одним словом. Они, брат, всегда у казаков в почете. Один Иван Серко, царствие ему небесное, сколько душ вольных от погибели спас своим умением. И раз тебе судьбина выпала такая, то будешь в ответе за своих товарищей. Так, братцы? – произнеся напыщенную речь, бывалый казак внимательно осмотрел примолкших запорожцев.

– Любо! – Дружный рев десятка спугнул стаю ворон с деревьев.

Данила поднялся с лавки, вглядываясь в серьезные лица. Казаки – знакомые и незнакомые, пришедшие на место погибших товарищей – ободряюще кивали ему в ответ.

– Поклон низкий вам, други, за честь великую. Но… – взяв небольшую паузу, он решительно продолжил: – Стребую я с вас по полной мере. Потом не обижайтесь.

За столом раздался дружный смех. Метелица одобрительно крякнул при последних словах и негромко сказал, наклонившись к молодому запорожцу:

– Завтра поутру скачи в Батурин – тебя кошевой к себе требовал.

– Зачем, батько? – недоуменно спросил Данила.

– То не ведаю. Мне не докладывают.

Приняв положенную порцию поздравлений, уже избранный, но еще официально не утвержденный в должности десятник покинул продолжающееся пиршество, чтобы подготовиться к завтрашней поездке. Из старого сундука на свет было извлечено нарядное платье, а недельная щетина безжалостно уничтожена острым черкесским клинком. Засветло покинув родной курень, уже в полдень Данила переступил порог войсковой канцелярии. Потомившись в приемной около часа, он получил приглашение и вошел в кабинет кошевого атамана Запорожской Сечи.

– Поклон тебе, батько атаман! – стандартно приветствовал он полноватого мужчину с седым оселедцем и длинными усами, вальяжно восседавшего в мягком резном кресле. Синий атласный полукафтан с золотыми позументами ладно сидел на крепкой фигуре Петра Калнышевского, выглядевшего много моложе своих семидесяти лет.

– Проходи, казак, присаживайся, – кивнул атаман, не отрываясь от бумаг.

Рядом с ним сидел высокий, сухощавый запорожец средних лет с орлиным носом и жесткими, цепкими глазами – войсковой писарь Трофим Забегайло. Неуверенно потоптавшись на месте, Данила осторожно присел на краешек венского стула, с любопытством оглядывая богатое убранство помещения. Не обращая на него никакого внимания, писарь положил на стол перед атаманом очередной лист бумаги и доложил:

– Из Самарской паланки[33] пришли подводы с солониной, вся порчена.

– Сколько всего? – уточнил Калнышевский.

Трофим пододвинул к себе чистую бумагу, обмакнул перо в бронзовую чернильницу и принялся считать вслух:

– Одиннадцать подвод, да в каждой двадцать четыре бочки, да по пятьдесят фунтов…

– Тринадцать тысяч двести фунтов, – машинально ответил Данила.

Атаман удивленно хмыкнул, а писарь, закончив подсчет, настороженно спросил:

– Откуда ведаешь верный счет?

За Данилу ответил кто-то другой – монотонно и заучено:

– При умножении любого двузначного числа на одиннадцать нужно сложить цифры, из которых состоит данное число, и полученную сумму вставить между этими цифрами. Если полученная сумма больше десяти, то к первой цифре прибавляется единица.

– Погоди, погоди! – осадил его заинтересованный писарь. – Повтори еще раз.

Данила повторил. Трофим сделал несколько подсчетов на бумаге, после чего посмотрел на него с откровенным изумлением:

– Сходится! А на пятьдесят как помножил в уме?

– Проще разделить данное число на два и приписать пару нолей. Ничего сложного.

Еще одна проверка и одобрительное кряканье. Кошевой, внимательно наблюдавший за устроенным математическим экзаменом, с усмешкой спросил: