Самозванцы

– А мне, наверное, легче всех, – похвастал он. – Я сел первым! – Он наклонился к уху сестры и добавил: – Не переживай. Зато ты лучше всех по математике. И ещё много в чём. Мы с ребятами пока осмотримся, а ты приходи в себя. – В ушах у Финна перестало звенеть, и он понял, какая тишина царит в подвале. От этого ему стало спокойней. Никто, похоже, не заметил их появления. Ему ещё раз захотелось сказать Эмме, какая она умная. Но сначала нужно было рассмотреть, что находится вокруг: как Финн ни напрягал зрение, он почти ничего не видел в полутьме. – На лестнице есть выключатель? – спросил он у Натали.

Но ответа не дождался. Остальные ещё толком не пришли в себя.

Финн на цыпочках вышел из-за нагревателя и направился к лестнице. Подвал, очевидно, был пуст – кто станет сидеть в такой темноте? Только слабый свет пробивался в маленькие окошки под потолком.

Финн нашёл выключатель.

– Натали! – крикнул он, когда зажёгся свет – такой яркий, что на мгновение Финн почти ослеп. – Здесь же полно мебели! Целая куча мебели! – Наконец его глаза привыкли. Теперь он видел не только очертания, но и цвета.

Все предметы в подвале – занавески, диваны, портьеры на стенах, ковёр, даже холодильник – были либо синие, либо оранжевые. Здесь торжествовали эти два цвета, а остальные как будто не имели права существовать.

Финн лишь раз видел подобное место – зал, где судили маму.

– Натали! – крикнул он. – В вашем подвале тоже судят невинных людей?

Глава 17 Эмма

Эмма услышала ужас в голосе братишки.

Она всё ещё моргала, пытаясь справиться с дурнотой после путешествия по туннелю, и каждый раз, открывая глаза, замечала что-нибудь новенькое – синее или оранжевое. Подставки под кружки на кофейном столике, кафель в углу, судя по всему переоборудованном под джакузи, флаги, свисающие с каждого столба…

– Финн, здесь всякое спортивное барахло! – прошептала Эмма. – Наверное, в этом мире мистер Мэйхью тоже устроил себе место, где можно поболеть за любимую команду. Натали, за какую команду болеет твой папа? И какие у неё цвета? Оранжевый и синий? А может, в этом мире спорт любит твоя мама?

– Мой папа – и мама тоже – болеет за «Брауни», «Ребят из Огайо» и «Белые куртки», – удивлённо произнесла Натали. – Но таких цветов нет ни у одной из этих команд.

– Может, здесь у них другие цвета? – Эмме показалось, что она умоляет Натали согласиться. – Или здесь твоя мама болеет за другую команду? А может, в этом мире ты сама спортивная фанатка?

– Не знаю. – Натали беспомощно пожала плечами.

Финн подбежал и прижался к Эмме.

– В прошлый раз мы так и не поняли, почему все здесь носят оранжевое и синее, – сказал Чез тоном, который, очевидно, должен был сойти за рассудительный и бесстрашный. – Может, это вообще ничего не означает. Но выглядело это…

– …плохо, – пробормотал Финн, цепляясь за Эмму.

– Даже отвратительно, – поморщилась Натали.

Эмма открыла рот, чтобы предупредить Натали: «Ты что, не видишь, что Финн ещё сильнее испугался?» – но в ту же секунду открылась дверь, и сверху донёсся голос:

– Натали, это ты там внизу? Почему ты не в школе?

Это была госпожа Моралес.

Эмма почувствовала, как у неё затрепетало сердце. Госпожа Моралес была хорошей матерью. Грейстоуны, конечно, не обрадовались, поселившись у неё после исчезновения их собственной мамы, но в любом случае госпожа Моралес обращалась с ними ласково. И Эмма знала, как Натали скучает по маме; она увидела радость, вспыхнувшую на лице девочки при звуках знакомого голоса. Но в ту же секунду эта радость превратилась в страх, и у Эммы сжалось сердце. Финн прижался к ней ещё крепче, а Чез втянул обоих в тень.

Очевидно, до остальных тоже дошло: наверху стояла не та госпожа Моралес, которую они знали. Это была госпожа Моралес из другого мира.

Злой двойник.

Глава 18 Чез

Вслед за голосом госпожи Моралес на лестнице раздались шаги: госпожа Моралес – двойник из другого мира – спускалась в подвал.

– Прячьтесь! – шепнула Натали и толкнула Грейстоунов глубже в темноту за нагревателем.

– И ты тоже! – умоляюще сказал Чез.

– Нет, она уже поняла, что я здесь! – шёпотом ответила Натали. – Она будет искать меня… и найдёт всех вас.

Чез ничем не мог ей помочь.

Натали – храбрая, храбрая Натали! – отошла от нагревателя и остановилась у подножия лестницы.

– Натали, ответь! – потребовала госпожа Моралес. Её каблуки цокали по ступенькам.

Даже из своего укрытия Чез видел всю гамму эмоций на лице Натали, которая слышала мамин голос. «Нет, не считай эту женщину мамой Натали, не расстраивайся понапрасну. И на самом деле это не она, а судья Моралес. Человек, который хотел наказать твою маму».

И голос у судьи Моралес был не такой, как у госпожи Моралес. Даже когда госпожа Моралес ругала Натали, она говорила певуче, с шутливыми нотками и чуть заметным акцентом, который намекал, что она одинаково свободно владеет английским и испанским. Чез сам не знал, что такого особенного было в этом голосе, но ему нравилось, как он звучал.

Судья Моралес говорила сдержанно, без лишних эмоций. Её голос звучал сердито и сухо, словно давая понять, что всё под контролем.