Самозванцы. Дилогия (СИ)

– Нет. Как уехал тогда, в тринадцатом, так словно сквозь землю провалился.

– А от Янека?

Чигирев заметно погрустнел:

– Об этом я тебе позже расскажу. Когда отдохнешь.

– Что-нибудь случилось?

– Да.

– Нужна помощь?

– Нет. Вряд ли ты сможешь помочь.

Через два часа, когда Крапивин вымылся и пообедал, Чигирев зазвал его в свой кабинет и плотно запер двери.

– Нам надо с тобой серьезно поговорить, – произнес он.

– Скажи сначала, что с Янеком.

– Он бежал из ссылки. Около года назад. Его до сих пор не нашли. Я даже Басову писал, чтобы он поискал своими методами. Ты ведь знаешь, если нас убивают, мы возвращаемся в родной мир. Янек мог попасть в семнадцатый век, в наш мир, или в восьмидесятые годы двадцатого века. Смотря какой мир считать для него родным…

– Да не погиб он, можешь не сомневаться, – решительно заявил Крапивин. – Молодец мальчишка, моя школа.

– Заметно, что твоя. Он не просто сбежал. Он одного ссыльнопоселенца убил.

– Кого?

– Вот в этом-то и суть. Иосиф Джугашвили. Имя ничего не говорит?

– Погоди, это же…

– Иосиф Виссарионович Сталин собственной персоной. Я еще когда узнал, что Янека в Туруханский край ссылают, забеспокоился. Хотел его поскорее оттуда вытащить, да ты как раз Распутина пристрелил. Так что все мои попытки провалились.

– Господи! – Крапивин принялся массировать виски. – Это же переворачивает всю историю.

– Грандиозно меняет ее. Но вся проблема в том, что меняет ее совсем не в той точке, где нам надо.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы с тобой решили, что главная наша задача – предотвратить большевистский октябрьский переворот. Но роль Сталина в семнадцатом году ничтожна. Невелика она и в Гражданской войне. По крайней мере он не настолько ключевая фигура, чтобы его устранение могло изменить ход событий. Сталин выходит на передний план много позже. Фактически, в конце двадцатых.

– И как могут развиваться события?

– В нашем мире Сталин поддержал старую ленинскую гвардию в борьбе с Троцким. Ну а потом перестрелял и самих ленинцев. Значит, если Сталина не будет, победу одержит либо Троцкий, либо группа Бухарина, Рыкова, Томского, Каменева, Зиновьева.

– Какие могут быть последствия?

– Любые. От сохранения нэпа до возврата к военному коммунизму и проведения культурной революции по китайскому образцу. Но суть не в этом. На события ближайших лет это вообще никак не повлияет. Если нам удастся предотвратить победу большевиков, все это вообще не будет иметь никакого значения.

– Что же ты тогда так переживаешь?

– Я за Янека опасаюсь.

– Не волнуйся, выживет парень. Он у меня хорошую школу прошел. Игорь тоже с ним занимался. Да и сам он не робкого десятка. А Сталин – совсем не та фигура, о которой стоит сильно беспокоиться.

– Дай Бог, ты прав. Ладно, оставим это. Я хотел говорить с тобой о другом. До февральской революции остались считанные месяцы. Времени у нас практически нет. В прошлый раз ты убил Распутина и спутал мне все карты. Мне не хотелось бы, чтобы это повторилось вновь.

– Откуда ты знаешь, что это я его убил?

– Больше некому. Юсупов был в этот момент на Кавказе, Пуришкевич – в Москве, великий князь Дмитрий Павлович – в Ревеле.[31] Да и не должны они были готовить покушение в четырнадцатом. А твоя рука чувствуется. Инсценировать самоубийства здесь еще редко кому в голову приходит, да и Распутин себя убивать не собирался, это я точно знаю. Не тот он был мужик.

– Ну ладно, я его пришил. И я думаю, ты понимаешь почему. Впрочем, теперь-то я понимаю, что корни глубже. Похоже, империя действительно прогнила. В армии это видят все, от низших чинов до генералов.

– Слава Богу, и ты понял, – всплеснул руками Чигирев. – Но надеюсь, ты согласен со мной, что большевиков к власти мы допустить не должны?

– Знаешь, в чем-то я стал понимать офицеров и генералов, которые переходили… вернее, перейдут на сторону красных. Того же Брусилова хотя бы. Все-таки большевики дадут надежду на справедливость. Отстроят великую державу, заставят весь мир уважать Россию. Да, они будут жестоки, но они будуг той мощной, не разложившейся силой, которая сплотит народ.

– Вадим, опомнись! – Чигирев наклонился к Крапивину. – Ты готов пойти на миллионы жертв, чтобы сплотить народ?

– Но ведь другого выхода не будет.

– Значит, мы обязаны сделать так, чтобы он появился. Мы должны дать здешним людям шанс пройти предстоящие испытания с меньшими потерями. Мы должны направить историю по иному пути.

– Скажи лучше, по какому. Предстоит борьба между молодой, пусть и жестокой, силой и отжившим, дряхлеющим режимом. Тебе страшно поддерживать большевиков, но я не вижу смысла сражаться за то, чему суждено исчезнуть.