Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев

К началу XVII века поместье подверглось такому же дроблению, как и боярские вотчины в XV веке. Численность феодалов вновь увеличилась, тогда как фонды поместных земель остались прежними. На этот раз кризис приобрел более глубокий характер. Низкие и наиболее многочисленные прослойки поместного дворянства оказались затронуты процессом социальной деградации. Оскудевшие помещики не могли более служить в конных полках («конно, людно и оружно») и переходили в разряд детей боярских — пищальников. Многие из таких пищальников не имели крепостных крестьян, а часто и холопов, сами обрабатывали землю, т. е. фактически выбывали из феодального сословия. Не случайно главными очагами гражданской войны на первом ее этапе стала Рязанская и Путивльская «украины», где процесс дробления поместья протекал весьма интенсивно. Во вновь присоединенных южных уездах (Елец, Белгород, Валуйки и др.) власти спешили организовать поместную систему, чтобы создать себе опору в лице степных помещиков. Наряду с безземельными детьми боярскими поместья в «диком поле» получали казаки, крестьянские дети и прочие разночинцы. На юге не было ни возделанных под пашню земель, ни крепостных крестьян, и потому к началу гражданской войны поместная система не успела пустить тут глубокие корни. Новые помещики принуждены были сами «раздирать» ковыльную степь. В ряде уездов их привлекали к отбыванию барщины на государевой десятинной пашне. Как и многие рязанские дети боярские, большинство южных помещиков служили пищальниками в местных гарнизонах.

Кризис феодального сословия стал одним из главных факторов гражданской войны в России. Но значение его до сих пор недостаточно изучено.

Вторжение самозванца, принявшего имя младшего сына Грозного — Дмитрия, положило начало новому этапу в развитии Смуты.

Истории самозванства посвящена обширная литература. Первоначально все внимание историков было сосредоточено на вопросе о том, кто скрывался под личиной Лжедмитрия I. Большинство историков придерживалось мнения, что имя сына Грозного принял беглый чудовский монах Григорий Отрепьев. Но самый крупный знаток Смутного времени С. Ф. Платонов пришел к заключению, что вопрос о личности самозванца не поддается решению. Подводя итог своим наблюдениям, историк с некоторой грустью писал: «Нельзя считать, что самозванец был Отрепьев, но нельзя также утверждать, что Отрепьев им не мог быть: истина от нас пока скрыта»[1].

Столь же осторожной была точка зрения В. О. Ключевского. Как отметил этот историк, личность неведомого самозванца остается загадочной, несмотря на все усилия ученых разгадать ее; трудно сказать, был ли то Отрепьев или кто другой, хотя последнее менее вероятно. Анализируя ход Смуты, В. О. Ключевский с полным основанием утверждал, что важна была не личность самозванца, а роль, им сыгранная, и исторические условия, которые сообщили самозванческой интриге страшную разрушительную силу[2].

Советские историки сконцентрировали усилия на изучении острого социального кризиса начала XVII века, породившего самозванщину, тогда как вопрос о происхождении самозванцев оставался в тени. М. Н. Покровский рассматривал Лжедмитрия I как крестьянского царя. И. И. Смирнов отверг эту оценку и высказал мысль, что выступления низов в пользу «доброго царя» Дмитрия в начале XVII века явились выражением «царистской» идеологии угнетенных масс, выступавших против феодального гнета. Будучи неспособными сформулировать программу нового политического устройства, выходящую за рамки традиционного монархического строя, угнетенные добивались свержения плохого царя и замены его добрым, способным защитить народ от притеснений «лихих бояр» и оградить от социальной несправедливости. Лозунг «хорошего царя», как считает И. И. Смирнов, представлял собой своеобразную крестьянскую утопию.

По мнению И. И. Смирнова, события начала XVII века, по существу, были первой крестьянской войной в России. Но если он датировал эту войну 1606–1607 годами, то А. А. Зимин взялся доказать, что крестьянская война началась в 1603 году и продолжалась до 1614 года[3]. Приняв эту концепцию, В. И. Корецкий стал рассматривать события, связанные с вторжением Лжедмитрия I в Россию в 1604–1605 годах, как особый этап гражданской войны. Свое мнение он подтвердил двумя наблюдениями: во-первых, Лжедмитрий I был вынесен на престол «волной крестьянского движения, к которому примкнули на время и южные помещики»; во-вторых, самозванец после воцарения предпринял «попытку восстановления Юрьева дня в России»[4]. Концепция антифеодальной крестьянской войны оказала решающее влияние на анализ идеологии и практики самозванства начала XVII века.