Самшитовый лес

И еще. Нюру все машины объезжали… В нарушение всех правил движения, она переходила улицу в любом месте, где ей надо, и машины даже на пустой улице отскакивали от нее и только что в столбы не врезались… Дунаев из штрафов не вылезал. А она идет себе и идет, как корова с водопоя. И вот Сапожников однажды вдруг поглядел на Нюру совсем другими глазами и понял: она допотопная. Она из тех, кто до потопа жили.

Однажды, вскоре после описанной выше веселой ночки фантазий и размышлений, Нюра пришла к Сапожникову без звонка, хотя Сапожников всех просил звонить предварительно. Но это для всех, не для Нюры.

– Ну, здравствуй, – сказала она.

– Здравствуй, проходи.

– Рассаживаться не буду, боялась, что не застану. Ты сиди, не уходи из дому, а я тут сбегаю кой-куда.

– Куда?

– Надо мне, – сказала Нюра – и ушла.

Сапожников недолго оставался один. Его посетил Глеб.

– Вы аутсайдеры, – сказал ему Глеб. – Вы сидите в кювете, а жизнь пролетает мимо вас, как новенькие машины мимо «Антилопы Гну». Пока ты занимался самоусовершенствованием и усовершенствованием нашего бренного мира, я занимался усовершенствованием своей жизни.

– И до чего ты доусовершенствовался? – спросил Сапожников.

– Ладно, только не веди со мной разговор на уровне ликбеза. Я не богомолка, а ты не батюшка, давай смотреть трезво.

– Давай.

– У меня есть все, – сказал Глеб, – все, чего можно добиться, не совершая преступления перед обществом.

– А перед собой?

– До этого никому нет дела.

– Ты ошибаешься: ты – это и есть общество!

– Допустим, – сказал Глеб. – Хотя я и не очень понимаю, что ты имеешь в виду. Да нет, внешний смысл понятен. Неужели ты всерьез думаешь, что если я лично стану распрекрасным, то и общество станет распрекрасным?

– Вряд ли. Но идея заразительна.

– Но у меня одна жизнь. И я хочу попользоваться в жизни всем, что она предлагает на нормальных условиях. У меня полно друзей, а у тебя раз-два и обчелся. Я объездил весь мир, а ты сидишь в своей квартире. Меня защищают звания и материальные блага, которые я заработал честно, а ты не защищен, тебя можно сощелкнуть одним щелчком, и жаловаться тебе будет некому, тебя никто не выслушает. Просто потому, что некому будет с тобой возиться.

– А почему же тогда ты пришел ко мне? – спросил Сапожников. – А не я к тебе?

После этого они долго молчали. Есть не хотелось, пить не хотелось, даже курить не хотелось.

– Ты хочешь сказать, что ты счастлив, а не я? – спросил Глеб.

– Нет, – сказал Сапожников. – Я очень несчастлив, но ты пришел ко мне, а не я к тебе.

– Дураки мы с тобой, – сказал Глеб.

– Тоже верно, – согласился Сапожников.

– А ты видал в своей жизни хоть одного счастливого человека?

– Видал.

– Кто это? Расскажи мне о нем. Расскажи мне о нем, – настойчиво сказал Глеб. – Расскажи.

– Да незачем, – сказал Сапожников. – Вот она пришла.

И оба они услышали, как кто-то скребется о притолоку.

– Это она сапоги снимает, – сказал Сапожников.

Вошла Нюра.

Молнии метались в глазах Глеба, когда он смотрел то на Нюру, то на Сапожникова. А брови были гневно сдвинуты.

– Чтой-то вы какие? – спросила Нюра.

– Какие? – сказал Сапожников.

– Будто испугались, что ли, чего-то?

– Ничего я не испугался, – успокоил Сапожников.

– Да нет, вот он испугался.

– Его Глеб зовут.

– Нюра, – сказала Нюра. – Да мы же знакомые.

Глеб пожал ей руку. Нюра вышла и начала греметь на кухне.

– Ну, знаешь, – сказал Глеб, – если так выглядит счастливый человек…

– Не торопись, – сказал Сапожников. – Неважно, как он выглядит.

И тут Глеб совершил ошибку. Он сказал:

– Я еще побуду у тебя.

Вошла Нюра и стала накрывать на стол.

– Мы не хотим есть, – сказал Сапожников.

– Аппетит приходит во время еды, – сказала Нюра.

– Это верно, – подтвердил Глеб. – В здоровом теле – здоровый дух! Волга впадает в Каспийское море. Лошади кушают овес…

Сапожников пнул его под столом.

– Скажите, Нюра, – спросил Глеб, – вы счастливая?

– А это как?

Глеб облегченно засмеялся.

– Он спрашивает, знаешь ли ты, что значит хорошо жить? – сказал Сапожников.

– А он плохо живет? – спросила Нюра. – То-то я гляжу, боится чего-то.

– Ничего я не боюсь.

– А ты не бойся, живи хорошо.

– Что значит хорошо жить? – догадался спросить Глеб, пересиливая себя.

– Хорошо жить, – ответила Нюра, подумав, – это жить хорошо.

Когда Нюра вышла за чайником, Глеб сказал:

– Она полная дура… или…

– Или… – сказал Сапожников. – Или. Не торопись.

Глеб откинулся на стуле и, чтобы не глядеть на Сапожникова, стал смотреть в окно. Сапожников был тоже растерян.

– Хорошо жить – это жить хорошо, – сказал Глеб. – Я жил плохо, неправильно.

– Между прочим, это ее единственный афоризм за всю жизнь, – сказал Сапожников.

– Она сама афоризм, – ответил Глеб.

– Глеб, ты же талант. Что ты сделал со своим талантом?

Что-то хлопнуло за дверью на кухне. Потом вошла Нюра и поставила на стол бутылку портвейна.

– Я не буду пить, – сказал Глеб.

– И мы не будем, а по рюмке выпьем, – сказала Нюра.

Сапожников кивнул на бутылку:

– А этому какая причина?

– Я принесла тебе великую весть, – сказала Нюра.

– Какую ты весть принесла мне? – сказал Сапожников.

– Принесла я тебе благую весть… что нашла я тебе жену.