Самшитовый лес

– Замуж буду тебя выдавать. За Сапожникова. Сроки исполнились…

Все. На этом монолог закончен. Потому что началась судьба…

А потом отворилась дверь, и Сапожников, умирая от нежности, оглянулся и увидел голубой цвет, голубой цвет спокойного океана, в котором отражено небо, цвет Посейдонии, и в слепящем озарении понял, что, может быть, еще не умирает, потому что…

Смерть ведь выглядит по-всякому, а любовь у всех одна – звезда с звездою говорит.

Что будет, то и будет.

Она сидела рядышком и смотрела, как сказал один искусствовед, «не на ковой-то, а кудай-то вдаль», и Сапожников увидел голубую ленту, обещанную Нюрой, и понял, что сроки исполнились. Как будет, так и будет.

Время покажет.

Это, в сущности, маленькая история, но сквозь нее просвечивает время.

А потом Сапожников и Вика оказались на птичьем рынке.

Там не только птиц продавали, там хомяков продавали, и щенков, и рыб, но все равно – птичий рынок, В клетках летали райские птицы разных расцветок, дети виляли хвостами возле щенков, и вдруг раздался голос, в который даже не поверил никто. Потом все обернулись и потянулись на голос.

– Ой, кто это кричит? – спросил папу маленький мальчик.

– Петух, не слышишь? – ответил папа.

– Какой петух? – спросил мальчик. – Как на мультипликации?

И полрынка, бросив райских птиц и всякую другую аквариумную живность, потянулись на крик петуха.

В центре образовавшейся толпы орал петух. Он замолкал, потом напрягался, изгибал шею и – кукарекал! Во всю мочь!

И все смотрели на живого петуха – самую большую редкость в Москве.

Свадьбу сыграли тихо. Сапожников, Вика, Дунаев, Нюра, Аркадий Максимович. Телеграммы сначала складывали на табурет в коридоре, а потом завалили письменный стол.

Дунаев приладил на балконе сетку от перил до потолка и поставил дом с сеном и кормушку.

Огромный петух вышагивал по квартире, кивая головой, и глядел на людей презрительно.

– Я буду его прогуливать на цепи, – сказал Сапожников. – Чтобы он не нападал на людей… Вика, ты меня любишь?

Вика кивнула.

– А теперь спроси меня?..

Вика спросила.

Потом пили, ели, смеялись и грустили, а Вика все спрашивала:

– Почему так долго исполняются сроки?

– Потому что мы торопимся, – отвечал Дунаев.

Подарок клевал крупу. Аркадий Максимович ревновал, когда Атлантида лезла к Нюре на колени. Все было как надо.

Потом пробила полночь.

Выходило так, что Атлантида была.

И он увидел движение бесчисленных племен и клокотание народов. И увидел пыль, поднимавшуюся до красного неба. И раздавался неслышимый рев. Это Время ревело в беззвучные трубы…

И так ли уж никаких следов в цивилизации и языке не оставила Атлантида?