Самураи. Первая полная энциклопедия

Интересно, что и в знаменитом «Хагакурэ» Ямамото Цунэмото любовь самурая подразделяется на романтическую – любовь к своему наставнику, своему господину, и физиологическую, низменную, имеющую цель продление рода, но и не более того. Существовало ли что-то похожее на это в Средние века в Европе? Да, там существовал культ прекрасной дамы, причем чаще всего это была не молодая невинная девушка, а почтенная во всех отношениях жена сюзерена. И вот рыцарь, принесший ему свою ленную присягу, обожал ее на расстоянии совершенно платоническим образом: например, слагал в честь дамы своего сердца стихи и читал их в ее присутствии или (если у него к этому был талант!) пел ей любовные песни. Что-то большее… да, конечно, тоже случалось, однако половая близость в данном случае как главная цель такой любви не рассматривалась. Рыцарь просто «служил прекрасной даме», а уж прекрасна ли она была на самом деле, особого значения для рыцаря обычно не имело. С другой стороны, рыцари перед женщинами в Европе преклонялись, а вот преклонялись ли перед женщинами самураи? Ну да, конечно, по-своему они их любили, но преклоняться? Ну уж нет, чего не было – того не было!

Интересно, что для современной Японии принципы семейной жизни, сформированные в эпоху Токугава, во многом актуальны до сих пор. Например, муж говорит жене «омаэ» – «ты», в то время как она говорит ему «аната» – «вы». Брачный союз в то время прежде всего имел политическое значение. Заключался контракт между семьями, а романтический аспект являлся излишним, точно так же, как это происходило и в феодальной Европе. Считалось, что любовь в браке вообще возникать не должна, потому что чувство влюбленности сопровождает внебрачные связи и порицается обществом, причем негативно воспринимался даже не сам факт существования таких связей, а возникающее при этом чувство любви, бесконтрольное и толкающее людей на разные необдуманные поступки и преступления. Впрочем, мужчины в Японии имели возможность забыть обо всех приличествующих их положению условностях в… квартале Ёсивара!

Ёсивара – один из известнейших «веселых кварталов» средневекового Эдо, хотя понятно, что подобные «ёсивары» имелись в Японии повсеместно. Пожары не раз уничтожали его дотла, тем более что деревянные японские дома горели очень хорошо, но всякий раз Ёсивара бывал восстановлен. Самым страшным был пожар 2 марта 1657 года, который оставил без крова пятую часть жителей станицы. Квартал Ёсивара также исчез в огне, но уже в сентябре был отстроен заново и получил название Нового Ёсивара. Именно там побывали чуть ли не все самые прославленные художники – мастера японской ксилографии и… отобразили в своих работах жанра укиё-э. Территория «веселого квартала» размером в 1577 гектаров была в полтора раза больше прежней и состояла из пяти улиц, вдоль которых выстроились дома свиданий, чайные домики, рестораны, а также жилые дома для разного рода «обслуживающего персонала».

Интересно, но большую часть времени в Ёсивара мужчины проводили отнюдь не за занятиями сексом (вот даже как!), а за чашками сакэ, танцами, песнями и весельем. Это были и самураи, и торговцы, и купцы – кто ты, значения не имело, главное – имел ли ты деньги, чтобы заплатить! Ну а приходили они сюда, чтобы провести время в веселой компании, вне рамок и условностей, какие были у них дома, где отношения между супругами были строго регламентированы, а излишняя веселость могла привлечь внимание соседей и неблагоприятно повлиять на воспитание детей. Поэтому, кроме собственно проституток, с самого появления квартала Ёсивара в нем работали и мужчины, совмещавшие функции массовиков-затейников и музыкантов, аккомпанировавших пьяным песням клиентов. Этих мужчин называли гэйся («искусники»), а также хокэн («шуты»). Однако в 1751 году в киотском квартале Симабара появилась первая женщина-заводила. А затем в 1761 году уже в Ёсивара появилась вторая такая женщина-гэйся. Известно, что ее звали Касэн из дома Огия, причем сначала она работала в качестве юдзё, но сумела выплатить все долги и начала вести собственное дело. Вскоре женщины-гэйся стали так популярны, что полностью вытеснили с этой работы мужчин. Уже к началу XIX века термин «гэйся» (или гейша, как принято писать в России) стал обозначением исключительно женской профессии. В отличие от куртизанок – юдзё, гейши могли работать не только и не столько в «веселых кварталах», а приходили по вызову туда, где мужчины собирались на дружеские вечеринки (гейши называли их дзасики – буквально это переводится как «комната», а их клиенты – энкай, «банкет»). Главным умением гейш было весело и остроумно поддерживать беседу и развлекать собравшихся, пока они пьют. При этом они шутили, читали стихи, пели песни, танцевали, аккомпанировали мужскому пению и заводили немудреные, но веселые групповые игры. Они играли на разных музыкальных инструментах, но главным для гейши был трехструнный сямисэн, немного похожий на увеличенных размеров мандолину. И хотя услуги гейши стоили недешево, по общему мнению, они того стоили!