Самураи. Первая полная энциклопедия

Нужно отметить, что в любом иерархическом обществе всегда находились сильные духом и решительные женщины, стремившиеся к власти и добивавшиеся ее любыми путями. После смерти Минамото Ёритомо его вдова Масако сумела войти в бакуфу с помощью своего отца Ходзё Токимаса. В сущности, Масако пользовалась большей властью, чем даже ее отец, так как занимала очень почетное положению вдовы сёгуна и матери его сына. В период Муромати жена сёгуна Асикага Ёсимаса по имени Хино Томико стала самой богатой и влиятельной женщиной Японии. Правда, в период Сэнгоку, с конца XV и до середины XVI века, когда судьбу провинций решала только лишь военная сила и экономическая мощь, женщины постепенно утратили власть. Последней из плеяды влиятельных женщин-правительниц Японии была Ёдогими, мать Тоётоми Хидэёри, которая покончила с собой в 1615 году вместе со своим сыном, когда замок Осака сдался Токугава Иэясу.

Да, женщины в Японии были полностью подчинены мужчинам, подчинены настолько, что… сами выбирали своим мужьям наложниц и вели переговоры с хозяйками «веселых домов» о стоимости оказанных им услуг. Однако где, в какой стране мира их положение от этого отличалось? Пышными были свадьбы и европейских феодалов, и русских бояр, ну а владыки-многоженцы были известны как на Западе, так и в допетровской Московии. Но там это носило характер исключительности, тогда как в Японии и разводы (почти немыслимые в христианской Европе, где правом на расторжение брака папой пользовались разве что исключительно короли!), и наложницы, не говоря уже о гомосексуальных отношениях, никого не удивляли и считались абсолютно естественным делом! Причем последние практиковали даже не столько сами самураи, сколько… буддийские монахи в монастырях, о чем отец Франциско Ксавье в своем письме в штаб-квартиру ордена иезуитов сообщал еще 5 ноября 1549 года: «Похоже, что миряне здесь совершают гораздо меньше грехов и больше слушают голос разума, чем те, кого они почитают за священников, которых они называют бонзами. Эти [бонзы] склонны к грехам, противным природе, и сами признают это. И совершаются они [эти грехи] публично и известны всем, мужчинам и женщинам, детям и взрослым, и, поскольку они очень распространены, здесь им не удивляются и [за них] не ненавидят.

Кесаи Эйсен (1790–1848) Типичная сюнга.

Те, что не являются бонзами, счастливы узнать от нас, что это есть мерзкий грех, и им кажется, что мы весьма правы, утверждая, что они [бонзы] порочны и как оскорбительно для Бога совершение этого греха. Мы часто говорили бонзам, чтобы не совершали они этих ужасных грехов, но все, что мы им говорили, они принимали за шутку, и смеялись, и нисколько не стыдились, услышав о том, каким ужасным является этот грех.

В монастырях у бонз живет много детей знатных вельмож, которых они учат читать и писать, и с ними же они совершают свои злодеяния. Среди них есть такие, которые ведут себя как монахи, одеваются в темные одежды и ходят с бритыми головами, похоже, что каждые три-четыре дня они бреют всю голову, как бороду»[49].