Самурай. Трилогия

Мне пришло длинное ответное письмо от Ларисы. Ругала она меня за мои авантюры на чем свет стоит. Могла бы дотянуться — еще бы и побила. Хуже профа, честное слово. Нет чтобы поздравить с удачной охотой! Жаль, что трофей захватить не удалось. Какое было бы зрелище: у меня на стенке висит полуметровая голова горыныча. Раньше надо было об этом позаботиться. Признался бы сразу — можно было бы в тот же день сходить за головой.

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил рядом со своей постелью большой ящик, а на нем длинный и узкий футляр из какого-то неизвестного мне дерева. Под футляром лежала открытка «С днем рождения, Энрик!». Я и забыл. Дни рождения отмечаются по общегалактическому календарю, а Этна живет по своему. Мои прежние дни рождения никто никогда не замечал и не отмечал, даже я сам. Кстати, когда день рождения у профа, я тоже не знаю.

В футляре лежал длинный, слегка изогнутый клинок, и записка: «Это катана. Доберешься до истории Японских островов — узнаешь подробности».

Прямо сейчас и доберусь, я уже все 800 терабайт перегнал на компакт-диски и сделал оглавление. И многие диски у меня с собой.

Рукоять длинная — наверняка катану надо держать двумя руками, как боккэн[41]. Похоже, что боккэн — тренировочная катана, просто об этом никто не помнит. Холодным оружием уже поди лет тысячу на войне не пользуются. Я осторожно обнажил клинок. Брошенный на лезвие носовой платок упал на пол двумя половинками. Серьезная вещь. Надо с ней поосторожнее. Рисунок на гарде — воин с обнаженным мечом. Интересная стойка. Значит, одной рукой катану тоже держали. Я полюбовался переливами света и волнообразным рисунком на клинке и с сожалением убрал его обратно в ножны. Теперь надо научиться им пользоваться.

В ящике лежала залитая в прозрачный пластик голова горыныча. Вот это да! Только вчера жалел об этом трофее. Поднять я его, правда, не смог. Но все равно здорово — будет стоять у меня на полке. При свете дня горыныч оказался красивым ярким созданием. Темно-зеленая чешуя верхней части головы переходила в более светлые щеки. Ноздри были обведены оранжевой каймой. Из зубов можно наделать десантные ножи, а раскрытые фасеточные глаза сияли на солнце всеми цветами радуги.

На празднование моего дня рождения я пригласил всех, кто обитает на вилле. Только некоторые охранники были вынуждены стоять на посту, и их товарищи подменяли их ненадолго, чтобы те могли выпить по стаканчику (сока, разумеется, они же на работе) за мое здоровье и долголетие. Первое мне понадобится, а второе не грозит.

Филиппо произнес речь о том, что я всегда был маленьким дьяволом (счастливые местные кадры этого не знают), далее шли описания взрывов, прыжков с деревьев прямо на плечи охранника, опытов над сигнализацией, белых цветов на клумбе, неожиданно за ночь посиневших, и так далее и тому подобное. А теперь, когда мне исполнилась чертова дюжина лет, он всерьез подумывает подать рапорт с просьбой о переводе его куда-нибудь в джунгли истреблять горынычей, потому что это не так опасно, как иметь дело со мной, а он как раз собрался жениться. Его тоже все поздравили, так что можно считать, что его помолвка с Марией состоялась тут же.

Один из местных охранников предложил Филиппо поменяться местами тут же. Энрик, по его разумению, гораздо интереснее и умнее горынычей. Это что, комплимент? Остальные сразу же поддержали такую прекрасную идею, грозясь скормить Филиппо этим самым глупым горынычам за то, что он увел самую красивую девушку.

Я же в своей ответной речи обещал ему страшную месть за сравнение меня с таким миролюбивым созданием, как дьявол. Как бы он и впрямь не перевелся куда-нибудь в джунгли.

Глава 31

«Буси-до — Путь воина — означает смерть. Когда для выбора имеется два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочел, и иди!..» («Сокрытое в листве» [42]). Как, интересно, такие традиции могли существовать веками? Почему они не вымерли? Красота и утонченная культура этого мира завораживали. Немыслимая жестокость и такая же тонкость восприятия. Стихи сочиняются параллельно с отбиванием смертельных ударов. Пейзажная лирика обязана своим существованием многочисленным самоубийцам. Я должен это понять, я хочу это понять.

Ночь кончилась слишком быстро.

За завтраком проф заметил, что отправлять меня плавать просто опасно: засну и утону. Я смиренно выслушал длинную нотацию и отправился спать. И пусть проф не делает вид, что не догадывался, к чему приведет его подарок. То, что я буду читать ночь напролет, было очевидно с самого начала.

— Не слишком ли много у тебя увлечений? — спросил проф за ужином.

— Не-а, всего-то: история, математика, физика, компьютерный взлом и теперь еще будет фехтование, — перечислил я.

— Я рад, что в этот список не вошла охота на горынычей.

— А? Это я просто забыл назвать.

— Помнишь, мы с тобой говорили о твоем образовании? Надеюсь, ты не передумал сдать экзамены за среднюю школу?