Я хорошо представлял дискомфорт моих спутников, который внешне проявлялся беспокойным верчением головами, лупаньем глазами, безмолвными вопросами, обращенными ко мне, попытках что-то отпихнуть от себя, но исчезнувшие стены, камни так же неожиданно пришли в ментальное движение, навалились на несчастные души, выдавливая их из телесной оболочки, из ушей и носов заструилась волокнистая зеленоватая субстанция, от соприкосновения с магмой вспыхивающая столь ярко, что я невольно закрыл глаза и чуть не опоздал — звезды обрушились с небосвода, в падении приобретали колоссальные по размаху крылья, громадные клювы и отвратительные голоса, чья отвратность заключалась в несоответствии того, кому принадлежал писк наверху, и во что превратились эти эфирные создания здесь.
Тени величаво спускались к нам, воздух свистел в их перьях, глаза разгорались еще ярче, клювы раскрылись в предвкушении трапезы и работы, а мои спутники, наконец, страшно закричали, что заставило меня помедлить, остановиться, замереть, бессильно наблюдая за психопомпами, тело застыло, в своей несвободе я ощущал себя матерью, срывающейся с теплой кровати на малейший писк младенца, не очень раздумывая, да и просто не соображая сквозь сон — нужна ли она ему, целиком и полностью подчиняясь материнским инстинктом и, может быть, где-то в глубине души раздражаясь, злясь на себя за подобную безусловность, не достойную разумного человека.
Психопомпы с каждым взмахом крыльев становились все меньше, но испуг людей нисколько не уменьшался — они дрыгали руками и ногами, разбрызгивая лаву, отбивали кулаками маленькие серенькие тельца, которые тотчас же сгорали без остатка, но на их место летели еще и еще, клювиками подхватывали извергающуюся из раззявленных ртов светящуюся субстанцию, рвали ее на части, вытягивали вверх, отчего она превращалась в ячеистый нимб над головами жертв, запутывались в ней крыльями и теряли перья.
Больше всего это походило на обычную воробьиную драку, если бы не окружающий мир и не ужасные крики, которые, наконец, вывели меня из ступора, я зачерпнул руками побольше огня и принялся швырять его в птиц, сжигая их десятками, но первое время казалось, что их нисколько не уменьшается, пока я настолько не проредил стаю, что мои терзаемые грешники постепенно пришли в себя и стали помогать, одной рукой сбивая психопомп, а другой заталкивая обратно свое свечение.
После нападения они уже не были столь беспечны, спокойны, их лица прорезали глубокие морщины, не верилось в такую толщину кожи и мышц и казалось в самих черепах образовались трещины, куда и провалились обычные человеческие интерес, спокойствие, страх или печаль, превратив лица в подобия древних греческих масок, плохо сохранившихся в земле, изъязвленных временем и изуродованных топорами варваров.
Теперь они больше соответствовали этому месту, и я решил — достаточно отогреваться в огне, пора в нем гореть, дабы довести до нужной конгруэнтности и тело, и последние остатки человеческой души, и огонь пал на нас, мы запылали живыми факелами, горела не только кожа, она-то как раз держалась дольше всего, — пламя исходило изнутри, словно в нас самих извергнулся вулкан и по внутренностям потекла лава, пробивая дорогу наружу не только через рот, а прожигая мышцы, наполняя нас, как пустотелые куклы набивают ватой или конским волосом, проступая из пор огненным потом и, наконец, окончательно полыхнув так, что обрывки кожи закружились в воздухе, медленно догорая и падая в поток.
И магма тут же начала еще больше густеть, изменяя свет от багрового с ярко-желтыми прожилками до голубого с белыми проплешинами, отчего стали видны в глубине пузырьки газа и неожиданно близкий пол.
Здесь уже не было ни потока, ни огня, ни смерти, нас выбросило на ледяной берег оплавленными, бесформенными, дымящими комками, в которых невозможно было признать человеческие тела даже при самом изощренном воображении, в известном смысле мы больше походили на человеческие эмбрионы, которым еще предстояло не только научиться самостоятельно жить, но и для начала собрать собственные тела, превозмогая адскую боль, разбираясь в хаотичных сигналах, еще каким-то образом поступающих в испепеленный мозг по обрывкам нервов, несущих не только неизбавимо мучительное ощущение огня, до сих пор пожирающего нас, но и чувство рук и ног, слабое биение сердца и шелест сгоревших легких, похожий на шелест занавесок на сквозняке.
Заключительная часть романа В«Р
BOT№4 , Андрей Станиславович Бычков , Дмитрий Глебович Ефремов , Михаил Валерьевич Савеличев , Сергей Анатольевич Щербаков
Фантастика / Приключения / Современная русская и зарубежная проза / Научная Фантастика / Самиздат, сетевая литература / Исторические приключения