Самурай

Собственная душа стоит очень дешево, так что можно только завидовать доктору Фаусту — тот не продешевил. Вы заметили, как меняется ее цена? Кто-то торгует ею за тридцать серебряников, кому-то нужны бессмертие и любовь, кому-то — три тысячи мятыми трешками или несколько взрывов сверхновых в соседнем спиральном рукаве Галактики? Цену всегда назначаем мы сами, а исходя уж из каких соображений — тайна сия великая есть, дай Бог, конечно, если мы потребуем за нее талант в нематериальном эквиваленте, например, писать интересные книжки, но в любом случае не следует обольщаться, необходимо трезво видеть — что же лежит за грехопадением, а именно — гордыня, деньги, тщеславие.

Я говорил это, обняв моих спутников и сталкивая в пропасть камни, вы ведь хотите только распугать их, как навязчивую стаю рыбешек, плывущую следом за лодкой в ожидании корма, но это бесполезно, здесь нужна вечность, вечность есть у них, но ее нет у нас, мы здесь мимолетнее бабочки, столкнувшийся с лобовым стеклом несущегося автомобиля, эфемернее деревьев, проносящихся за окном поезда, до которых мы никогда не дотронемся руками, леса, куда никогда не сможем попасть, так как здесь нет для нас остановки, а потому нужно искать покоя в себе самом, ибо он только там и есть, не нужно чувств, не нужно переживаний по поводу того, что вас окружает, мера вещей только в вас самих, ищите ее, говорил я, потирая замерзшую лысину, мы чересчур заботимся о том, что с нами станет после смерти, заботимся даже тогда, когда подыхаем под мостом от жуткого похмелья или голода, когда ходим на работу и воспитываем детей, когда что-то пишем на клочках бумаги и рассылаем написанное друзьям и знакомым, когда стреляем друг в друга и друг друга любим.

Одни пытаются забыть о смерти, ибо забвение миром их яркой личности настолько страшит, что они губят свой ужас наркотиками и алкоголем, сжигают его в сиюминутных наслаждениях, играют со смертью в прятки и иные занимательные игры; другие выплескивают себя на нечто более долговременное и не слишком бренное в их разумении, например, бумагу или холст, по капле выдавливая свою жизнь, замешивая на ней краску и чернила, в надежде, что уж это будет существовать вечно, что они всегда смогут смотреть на мир, подглядывая из вечности нарисованными глазами, что не затеряются в бесконечных залах Вавилонской библиотеки; третьи прячутся от костлявой в горах чужих трупов, в неприступных башнях из костей, в страхе будущих поколений, питаясь их кошмарами, воспоминаниями, играя роль зловещих богов и благосклонно принимая кровавые дары и невинные жертвы.

Живите текущим мгновением, тактом, все равно реальнее ничего нет, все, что осталось после — гниющие трупы, не стоящие сожалений и воспоминаний; поступайте тотчас же, не откладывая на потом и не накапливая отбросы чувств в голове — мумифицирующие специи для прошлого, переполняющие мозги так, что проваливаешься в оставшуюся далеко позади страну мертвых или пытаешься жить в иллюзорном будущем; отвечайте на удар ударом, а за око требуйте око, зуб за зуб; превратитесь в зеркало, отражающее точно и незамутненно окружающий мир, людей и их поступки, и действуйте строго в соответствии с ними, полностью подчинившись внешним воздействиям, не выбирая и не оценивая, не избегая и не инициируя, лишь бесстрастно отражая, точно лед, на котором мы сидим, позволяя лишь неофитам усмотреть фату моргану мертвых тел, мучающихся в глубине, под слоем амальгамы, что не испугает, но на какое-то время отвлечет их внимание, и здесь еще мудрость — будьте такими, какими вы есть, и тогда остальные увидят в вас только то, что они хотят увидеть, а это в любом случае выгодно, ибо сильный противник увидит сильного противника и не тронет вас, глупый противник увидит в вас слабого противника и проиграет вам, друг увидит в вас друга и всегда придет на помощь, равнодушный и вовсе не заметит, что вы существуете, и тогда вам не попасть в жернова рока.