Самурайша

Трагическая кончина супругов Берней породила множество самых нелепых слухов. Даже серьезные издания не устояли против искушения, разместив на своих страницах статьи со скандальными предположениями, и мы сочли нужным опубликовать последнее интервью Эрика и Хисако Берней, которое музыканты дали 15 декабря 1995 года — за месяц до ухода из жизни. Мы собирались напечатать интервью через месяц, приурочив к выходу последнего диска дуэта Берней и концерту в Театре на Елисейских Полях, однако печальные обстоятельства и желание восстановить истину побудили нас предать гласности свидетельство беспрецедентной близости, существовавшей между этими людьми.

— Вы сегодня являетесь одним из известнейших фортепианных дуэтов нашего времени, а вне сцены вы супруги. Это преимущество или помеха?

Эрик Берней. Ни то ни другое. Это просто данность. Мы познакомились в консерватории, начали играть вместе, обрели близость в музыке и захотели лучше узнать друг друга.

Хисако Берней. Мы очень близки и понимаем друг друга с полуслова. За роялем все происходит на уровне чувствования, мы можем позволить себе роскошь удивлять и удивляться, не слишком рискуя.

— Какое место отведено репетициям в вашей повседневной жизни!

Э. Б. Когда мы в Париже, утром занимаемся по отдельности, а во второй половине дня — вместе.

X. Б. Это зависит и от программы. Если она не слишком сложная, мы время от времени делаем передышку и я продолжаю открывать для себя Париж!

— Вы очень привязаны к Франции, Хисако. Не скучаете по родине!

Х.Б. Я помню о своих корнях, но считаю родной страну, где живет Эрик. В те времена, когда я еще плохо говорила по-французски, нам помогала общаться музыка. Между нами никогда не было языкового барьера.

— Но культурные различия все-таки существуют!

Э. Б. За двенадцать лет Хисако всего один раз ездила в Японию — вместе со мной, на гастроли. Круг интересов, отношение к людям, способность перевоплощаться в музыке делают Хисако большей европейкой, чем я.

X. Б. Мои родители дружили в Токио с француженкой, благодаря ей я получила чисто западное воспитание. Мой муж — француз, музыка, которую я играю, на девяносто девять процентов европейская, в моей сегодняшней жизни нет ничего японского. Две главные страсти — муж и музыка — сделали меня стопроцентной француженкой.

— Значит, в будущем, когда у вас появятся дети, вы не станете придавать особое значение восточным корням!

Х. Б. Мы пока не планируем заводить детей.

Э. Б. Наши дети — это наши концерты, записи, новые программы. Музыка позволяет нам с Хисако разделять чувства и ощущения куда более глубинные и интимные, чем большинству других пар. Мы самодостаточны. Ребенок ничего нам не даст, да и родителями мы стали бы отвратительными.

— Вы могли бы выбрать другую профессию!

X. Б. Конечно, нет!

Э. Б. Не будь Хисако пианисткой, я бы выучился любому делу, чтобы работать с ней в паре. Но я счастлив, что она не воздушная гимнастка…