Самурейцы. Книга 1. Геройские герои

На том и порешили. Сим дремал вполуха и вполглаза. И угораздило же его, сиротинушку, связаться с этим гадом. Тихун этот, или, как говорит Ваня, домовик, оказался шустрым малым. Но не шустрее Сима. Хлеб с салом кот всё ж таки слопал. Однако, это слабое утешение никак не компенсировало тех неудобств, что он сейчас испытывал. Лежать было жёстко, комары так и норовили пристроиться на носу и в ушах, да ещё обильная роса выпала. Роскошная Симова шуба тут же промокла. Кот грустно и лениво вылизывался, размышляя о несправедливом положении вещей. Вдруг чуткий кошачий слух уловил движение за спиной. Ага, его противник решил взять реванш. Когти из мягких подушечек выдвинулись сами собой.

Удивительно, но через какое-то время Алёнушка вернулась в свой сон и наконец-то запустила грязные мозолистые руки в космы ведьмы Лазори.

– Мя-а-а-у-у-у, у-у-у-у, мыр-р-р-у-у-у!

– Ну всё, блохастый, настал твой последний миг. Ваня, вставай, пошли Сима убивать.

Алёна с Ваней стояли в дверном проёме и удивлённо взирали на представшую перед ними картину. В маленьком дворике, щедро залитом лунным светом, разлёгся пёстрый мохнатый ком приличных размеров. Приглядевшись, можно было различить торчащие из кома восемь лап, четыре уха, два хвоста и одно глиняное горлышко.

– О-хо-хонюшки, – во всю мочь заголосила бабка, – это что ж на белом свете творится! Мой тихун за место того, чтобы хозяйское добро охранять, из дома тащит! Этого ворюгу моей бражкой поит. Я сама её, драгоценную, не пила, для старосты берегла, чем теперь от вражины откупаться буду-у-у!

– Алён, они чё, пьяные, что ли? – Ваня был ошарашен не меньше хозяйки.

– А то ты не слышишь. Как нормально разговаривать, так он немой, а как пьянские песни петь, так нате вам, пожалуйста.

В проникновенной песне двух хвостатых собутыльников отчего-то мерещилось бессменное «шумел камыш, деревья гнулись, и ночка тёмная была».

Ранним утром к воротам Праста подходили трое: девушка лет девятнадцати-двадцати, паренёк-подросток и хмурый крупный кот, плетущийся позади людей расхлябанной похмельной походкой.

– Вань, а ты знаешь, сколько вредных сивушных масел содержится в самогонке?

– Чем это они такие вредные? – зевая, поинтересовался парень.

– Как это чем?! – притворно удивилась Алёна, – они очень плохо влияют на потенцию!

Сзади послышались приглушённые кошачьи рыдания.

– Правда что ли? – испуганным шёпотом спросил Ваня.

Алёна хотела ответить очередной едкой шуточкой, но передумала. В открытых воротах Праста что-то происходило. Ага, конный отряд из трёх десятков хорошо вооружённых воинов выезжал из городка, держа путь в ту сторону, откуда пришли брат с сестрой.

– К обозу намылились, у-у, мародёры, – девушка презрительно сплюнула себе под ноги.

– Начинается! Мало тебе за твой язык в Лимпе бед было?

– Ладно-ладно, молчу. Да и нет там уже ничего ценного, всё туточки, – хитро прищурившись, Алёна довольно похлопала по Ваниному мешку.

– З-з-зачем т-т-ты… Нам с травой никак нельзя, знаешь ведь, что за хранение Тайных сборов без Княжеских грамот сразу того, – Ваня сглотнул и провёл ребром ладони по горлу.

– Заткнись. Нам без травы ни туды, ни сюды. У тебя монеты есть?

– Откуда?

– Сим, у тебя деньги есть?

– …

– Видишь, у нашего пьянчуги тоже лапки пустеньки. А без монет нам никто ничего не даст. Не даст нам мясца и рыбки, не даст нам краюшечку мягкого хлебушка да плошку густой сметанки, не даст нам новеньких сапожек для чьих-то копы…

– Не продолжай, я понял. Скажи хотя бы, много ты взяла?

– Это неправильный вопрос. Правильный вопрос: какую траву я взяла.

– Ну, и какую траву ты взяла?

– Самую редкую, а значит, самую нужную, а значит, самую дорогую.

– Нас повесят! – констатировал Ваня. – Только сперва утопят, как колдунов.

– Дурак, в этих местах колдунов не топят.

– Спасибо, что успокоила.

– Не за что. Их тут сжигают. Живьём, разумеется. Но перед этим пытают, а с колдовских котов шкуру сдирают. Тоже живьём. А если кот ещё и запойный, то…

– Мя-а-ау-у-р-р!

– Ах, ты царапаться, ах, ты кусаться!

– Началось! – Ваня уселся на придорожном камне, подпёр щёки руками и приготовился к привычному уже зрелищу.

Зарок на охоту не ходить