Самвэл

И вот наконец Шапух повелел начать решительный приступ. Персидские воины под прикрытием своих панцирей и щитов добрались до самых крепостных стен. Они сражались героически, и град стрел из крепости не мог сдержать их яростного натиска. Царица, тоже в доспехах, стояла на крепостной стене, воодушевляя своих воинов. Вражеская стрела попала ей в плечо, пробила доспехи и застряла в теле. Один из военачальников кинулся к своей государыне и протянул руку, чтобы вытащить стрелу. «Не трать зря время, — заметила царица. — Вытащим потом!» Эти слова произвели сильное впечатление; воины, воодушевленные ими, удвоили усилия и отбросили врага от крепостных стен.

По ночам, а иногда и среди бела дня небольшие отряды армянских воинов совершали вылазки из крепости и вступали в стычки с персами. Своими неожиданными и молниеносными налетами они не только вносили смятение в ряды всей персидской армии, но нередко возвращались назад с пленными или добычей.

Осада затягивалась, успех все отодвигался, и это беспокоило и бесило Шапуха. Он не мог слишком долго стоять у стен Артагерса: более важные дела призывали его в Персию. А уйти просто так, без всяких результатов не позволяло его безграничное высокомерие. Увидев, что силой ему ничего не добиться, он прибег к обычной своей хитрости; отправил у царице посла и с бесчисленными клятвами и обещаниями предложил, чтобы обе стороны сложили оружие и царица спустилась из крепости вниз, лично вести переговоры о мире. Царица отказала наотрез. Она ответила, что не желает даже видеть такого бесчестного человека и тем более не намерена с ним разговаривать. Как ни тяжко было оскорбление, царь царей пренебрег им и предложил все же переговорить лично, пусть даже издали. Приближенные посоветовали царице принять это последнее предложение.

В назначенный день надменный царь царей без свиты, в сопровождении одних только Меружана Арцруни и Вагана Мамиконяна, подъехал к подножию крепости. Чтобы стороны слышали друг друга, ему позволили, уже спешившись, подойти к самой стене. Гам царя ждали роскошный трон и группа придворных царицы, готовых принять его. Он пришел на указанное место, но гнев и досада мешали ему сесть, и он остался на ногах. Тем временем на башне в сопровождении нахараров появилась царица. Высокого роста, прекрасная собою, она, в окружении своих вельмож, казалась величественной и ослепительной богиней. Шапух заговорил снизу:

— Ты поистине прекрасна, царица. Это из-за тебя царь Аршак до того потерял голову, что пролил кровь своего племянника Гнела и отобрал тебя у него. Ты была бы еще прекраснее, если бы в придачу к этой дивной красоте имела хоть немного ума и рассудительности. Но сюнийцам не дано свыше ни ума, ни рассудительности, им свойственны лишь дикая грубость и необузданная гордыня. Их сердце, их ум бесплодны и бесчувственны, как камни в их горах. Таков был князь Андовк, твой отец, такова была и твоя мать. Твою мать за ее дерзкие речи я приказал разрубить на куски у развалин Зарехавана. Я истребил весь твой род. В живых остались только твои братья, они у меня в плену, и их тоже ждет жестокая казнь, если ты будешь упорствовать по-прежнему. Зачем ты прячешься на этих высотах? Ужели эти утесы могут спасти тебя? Велико могущество царя царей Персии, и гнев его страшен. Стоит ему дохнуть, и горы тают, словно свечи, моря высыхают до дна. А ты, царица, безрассудно уединилась, как на острове, на вершине этих камней, и не понимаешь, что волны будут вздыматься все выше, разыграется буря, и этот жалкий островок исчезнет, захлебнется в неумолимом потоке моего гнева. Зачем ты укрепилась здесь? Этим ты не спасешь ни свою жизнь, ни свою страну. Вся твоя страна — под моей пятой. Стоит чуть надавить — и Армения обратится в прах. Тебе не на что надеяться, кроме моего великодушия. Положись на него, и пред тобою откроется путь к спасению. Будь ты мужчиной, я был бы беспощаден, но ты женщина, и я пощажу тебя. Спустись вниз, облобызай прах у ног царя царей, и он будет милостив к тебе.

Царица слушала невозмутимо. Возмущались нахарары, возмущались и придворные. Ответом на эти угрозы могла стать пущенная сверху стрела, которая заставила бы навеки умолкнуть наглого недруга. И нахарары не замедлили бы поразить его, если бы молчаливый приказ царицы не сдерживал их ярость. Она не хотела отвечать вероломному противнику таким же вероломством и отправить назад от ворот не гостя, а его труп.

В ответ царица сказала: