Самвэл

— Не видишь, что ли? Там, за рекой — персидское войско. Вот все и боятся, никто в те края носу не кажет. Дороги будто вымерли. Люди не смеют из дому выходить: как бы на этих головорезов не напороться. Так и рыщут, окаянные, словно голодные волки.

— Что же, они тебе ничего не дали?

— Дождешься от них, как же... Хоть бы уж моего не брали! Один нечестивец с меня плащ стащил и унес. Целых десять лет был он мне и одеждой и постелью... армянин-паломник подарил. Не знаю, что теперь со мной будет. Или холод доконает, или жара.

Последние слова прозвучали так горестно, что дозорный сбросил с плеч военный плащ.

— Вот тебе одежда.

Незнакомец с невероятной радостью схватил неожиданный подарок, осыпая благословениями своего благодетеля. Потом попросил:

— Помоги мне, милосердный господин, донеси эту одежду до моей ямы, она тут недалеко.

Он пополз в свое логово; незнакомый благодетель понес за ним одежду. У несчастного была проказа, а таких больных изгоняли из общества людей, и они жили вне городов, по обочинам больших дорог, в вырытых в земле норах, добывая пропитание милостыней, которую бросали им путники.

Будь сейчас светло, на это обезображенное существо нельзя было бы смотреть без содрогания. Конечности его отсохли почти целиком, лишь на левой руке еще шевелились два пальца. На лице не было ни носа, ни губ, и на его плоской поверхности странно торчали оскаленные зубы. Глубоко посаженные глаза беспокойно поблескивали из-под безбровных, опухших и затвердевших глазниц. Голос был хриплый, ибо исходил из изъязвленного горла. Его жилище было самой настоящей ямой, вырытой в земле. В ней можно было сидеть, но не было возможности вытянуться или лечь. Впрочем жалкий обрубок человека и не нуждался в этом. Вся утварь состояла из единственной глиняной плошки, стоявшей в специально вырытом углублении. Однако в его убогом жилище было все-таки некоторое подобие крыши над головой: четыре развилистых сука были вбиты по углам ямы, на них были уложены сучья и ветки, и сверху все обмазано глиной. Навес защищал жилье и от дождя и от солнца. Прокаженный заполз в свое логово. Незнакомый благодетель не уходил. Случается, что и существа, всеми отверженные и презираемые, могут оказаться полезны.

— Так ты говоришь, уже два дня никто не проходил по мосту? — спросил дозорный.

— Никто, господин мой. Я ведь и днем и ночью все слежу, все выглядываю из своей норы. Муха пролетит — и то увижу. Вот только сегодня утром, еще затемно, прошли тут двое. В сторону персов пошли.

— Ты их хорошо разглядел? Что за люди были?

— Разглядел, а как же, и он начал описывать, как выглядели эти люди.

— А обратно они не проходили?

— Нет, не проходили. Я бы заметил.

То, что поведал неусыпный страж моста, несколько успокоило нашего дозорного. Он распрощался с несчастным отверженным и пошел прочь от его убогого жилища, направляясь обратно в ту сторону, где ночевал на открытом воздухе армянский полк.

Все спали свинцовым, непробудным сном, как спят путники, измотанные долгой дорогой. Сытые лошади тоже улеглись неподалеку и с негромким ржанием катались по траве, чтобы размять усталое тело. Единственный, кто не думал об отдыхе, был человек, вернувшийся от моста. Он обошел дозором свое маленькое войско, оглядел воинов, потом снова пошел к реке и недвижно, словно статуя, застыл на берегу. Его горящий взор был устремлен на мелкие огненные пятнышки, которые виднелись вдали, то исчезая, то снова появляясь. И в сердце его, подобно этим огонькам, разгорелось яркое пламя и все сильнее и сильнее разжигало его нетерпение.

Тем временем по мосту быстрым шагом шли двое. Они зорко осматривались по сторонам и чуть слышно переговаривались:

— Если они пришли...

— Обязательно пришли.

— Условились этой ночью...

— И у моста...

Чуткое ухо прокаженного, сидевшего в своем жилище, сразу уловило их шаги. Он высунул голову и осмотрелся. «Это те двое...» — сообразил он и пополз навстречу.

— Тут про вас один человек спрашивал, — сказал он из темноты.

Путники остолбенели, не понимая, откуда исходит этот неожиданный возглас. Прокаженный подполз ближе. Они его увидели.

— А куда он девался?

— Пошел вниз по течению, вон в ту сторону. Дай Бог ему удачи — он насытил мой пустой желудок и прикрыл мое голое тело.

Путники тоже поспешили вниз по течению, говоря друг другу:

— Вовремя подошли...

— Но где же мы найдем спарапета?

Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать.

— Наконец-то! — раздался голос дозорного. Он все еще стоял на берегу.

Это был не кто иной, как Мушег Мамиконян.

— Ну, что видели? — обратился он к путникам. И они начали свой рассказ. Мушег слушал с глубоким вниманием. Обуреваемый нетерпением, он не стал дожидаться, пока они кончат, и сам перешел к расспросам.

— По какую сторону от города расположились персы?

— Восточнее города, у подножия Красной горы.

— В какой части стана разбиты царские шатры?

— В верхней части, поближе к подножию горы, на возвышенности.

— А гарем?

— Правее царских шатров.

— Как разбит лагерь?