Самвел

Выслушав объяснение старика, Самвел остолбенел. Он знал о жестокости отца. Он знал и о дикости Меружана. Но он не мог даже представить себе, чтобы человеческое варварство могло дойти до таких пределов. И это варварство было совершено его дядей, союзником его отца!

— Вот кушанье, каким сегодня утром потчует нас отец! — с горечью промолвил Самвел, и его глаза зажглись глубоким волнением.

Ужасная картина подействовала и на юного Артавазда, из ясных глаз которого градом покатились слезы.

— Зачем нагромоздили эти окровавленные головы?! — воскликнул он плачущим голосом.

— Для показа, милый Артавазд… — ответил Арбак. — Меружан любит наводить ужас, и поэтому эти головы он выставил для устрашения пленных, чтобы те знали, что если они не подчинятся его приказам, то и их головы будут присоединены к этим отрезанным головам.

— Каким приказам? — гневно спросил юноша.

— Приказам отречься от христианства и принять персидскую веру.

— Злодей! — воскликнул потрясенный юноша.

Вне стана, на обширной площади, размещались «дары» — то есть те пленные, которых Меружан собирался отправить в подарок персидскому царю. Это были те самые пленные, о числе которых так издевательски сообщил Хайр Мардпет армянской царице Парандзем, когда он ночью тайно проник в крепость Артагерс. Это огромное число пленных поделили на несколько групп, соответственно их полу и возрасту. Каждая группа состояла из пятидесяти человек. Длинный канат, обвивая шеи пленников, соединял их между собою и образовывал живую цепь. Руки пленников были связаны за спиной, чтобы они не могли развязать узлы. Ни старух, ни стариков не было видно среди этой массы несчастных людей. Не было видно и маленьких детей. Безжалостный меч персов уничтожил их на месте: этот ненужный груз Меружан не пожелал взять с собой и отобрал большей частью молодых.

Пленные лежали прямо на голой земле под открытым небом. Днем они страдали от жгучего солнца, ночью дрожали от холода. Это были армяне и евреи, большая часть которых приняла христианство при Григории Просветителе. Среди пленных евреев находился знаменитый священник Звита; он добровольно последовал за своей паствой. При Тигране II евреев доставил из Иудеи в качестве пленных Барзапран Рштуни. Храбрый полководец Тиграна заселил ими пустующие армянские города и таким образом умножил население своей страны деловым и умным народом. Теперь же Меружан Арцруни, опустошая города, гнал их в Персию. Среди пленных армян было много епископов, ученых, монахов, священников и иных служителей церкви, число которых доходило до нескольких сот. Их всех соединили цепью и отделили от остальных пленников.

Князь Мамиконян опять прислал человека, приглашая сына к себе в палатку, но сын все еще продолжал смотреть на дело рук своего отца и дяди. Надо было быть исключительно хладнокровным, чтобы после этого ужасного зрелища сохранить спокойствие. Самвел не обладал таким хладнокровием. По пути сюда он видел разрушенные города и селения, еще дымившиеся в огне. И вот теперь он увидел их несчастных жителей. Пленных должны были угнать далеко, в глубь Персии. И кто? Его собственный отец и его дядя Меружан!..

Опять пришли звать Самвела. На этот раз он пошел, и вместе с ним отправились старик Арбак и юный Артавазд. Самвел старался казаться веселым, старался, насколько было возможно, выглядеть спокойным. Но напускное спокойствие ему не удавалось. Он застал отца в одиночестве; князь Ваган писал письмо, и, возможно, что это был ответ на письмо жены. Увидя сына, он отложил лист пергамента в сторону. — Ну, как чувствуешь себя сегодня? Вечером ты был очень неспокоен, — обратился он к сыну.

— Вчера я устал! — ответил Самвел и, подойдя, поцеловал руку отца.

Его примеру последовал и юный Артавазд. Арбак же, сказав «доброе утро», отошел в сторону.

Завтрак был уже подан. Князь пригласил их к столу, сам же сел, чтобы закончить письмо.

Вдали показался всадник на белом коне, величественно проезжавший по лагерю. Отряд вооруженной свиты на прекрасных конях следовал за ним. Самвел увидел его и не мог сдержать смеха. Этот смех звучал настолько ядовито, что привлек внимание отца. Он отложил письмо в сторону и с любопытством посмотрел на сына.

— Меружан немного поспешил, — произнес Самвел. — Еще не стал царем, а замашки у него уже царские…

— О чем ты говоришь? — спросил отец несколько повышенным тоном.

— Да вот… сидит на белом коне… хвост и грива выкрашены розовой краской. Ведь это право принадлежало царям из рода Аршакидов и царской родне!

Отец с удивлением слушал сына. Самвел, посмотрев еще пристальнее на Меружана, добавил:

— И красные шаровары надел!.. И красные ноговицы!.. Это все не без значения!..

Отец не знал, как объяснить замечания Самвела. Насмехается ли он, или же действительно считает тщеславие Меружана преждевременным.

— А почему это тебя так удивляет, Самвел? — сказал он твердо. — Меружана, в сущности, можно уже считать царем Армении. Как только он доставит в Тизбон эту массу пленных, царь Шапух с великой радостью возложит на него корону Аршакидов.