Самые близкие

25 глава

Умом понимаю, что нам необходим этот разговор, но в глубине души мне страшно испытать боль, особенно там, где ее раньше не было. Наверное, единственный способ сбросить балласт — рассказать о том, что беспокоит. Потому что я не представляю, как дальше общаться с Андреем, да и вообще находиться рядом без чувства легкости, которое может прийти, только если открыться друг другу.

В прошлый раз я много плакала и мало говорила. Он терпеливо успокаивал. Я бы и сейчас рыдала на его плече, но устала лить слезы. Кажется, я готова выслушать Ковалёва, попытаться его понять. Возможно, даже простить. Но прощать придется не только Андрея, но и себя. За то, что проявила силу не там, где нужно. Надо было тут же ехать домой, когда врачи начали говорить, что с беременностью что-то не так.

Меня съедает чувство тревоги и вины, что не смогла сама родить ребенка. Что Алина больна, а я ничем не могу ей помочь. Шов этот от кесарева ненавижу, потому что он всегда будет напоминанием о моей глупости.

Хотя, может быть, моя импульсивность и отчаянность помогли сохранить жизнь нашей дочери, не позволили сделать аборт. Когда прихожу к Бусинке и смотрю на нее, при мысли, что я могла убить свою кроху, волосы шевелятся на голове. Врачи ведь как один предупреждали об ужасных патологиях и последствиях. Которых в итоге нет.

Ковалёв садится на кровать и увлекает меня за собой. Его близость заставляет нервничать. Губы горят от недавнего поцелуя. Эмоции и чувства по-прежнему сильные, но теперь как будто все иначе. Появилась стена, и каждый раз, когда хочу сделать шаг навстречу, я натыкаюсь на нее.

— Не знаю, с чего начать, Яна, — произносит Андрей, поглаживая мою спину. — С бабулей мне просто. Но ты не она. С тобой у нас с детства сложно строился диалог.

— Он вообще никак не строился. Ты отталкивал меня. Постоянно. И мы творили откровенную дичь.

— С моей стороны все изменилось после того, как Майкл тебя обидел. Помнишь тот день?

На мгновение задумываюсь. Стычек между мной и Андреем было предостаточно. Нам не мешало даже то, что жили мы порознь. Всегда находились способы и на расстоянии сделать друг другу больно, чем-то задеть.

— Твой сосед?

Андрей кивает.

— Он тогда попытался меня облапать и поцеловать. Мне не понравилось, и я попросила его перестать. А Майкл обозвал дурой и толкнул в кусты роз. У меня шрам остался. — Поднимаю руку и показываю небольшое пятно на правом запястье.

Его могло не быть, но рана нарывала, а я ковыряла корочку.

Андрей берет мою руку и целует шрам.

— Когда я узнал, что тебя незаслуженно обидели, впервые испытал такие сильные эмоции. Это была гремучая смесь из ревности, ярости, желания отомстить. Я не смог взять их под контроль. Выбежал на улицу и избивал соседа, пока нас не разняли. После того случая иной раз казалось, что я и тебя возненавидел за свои чувства. Ты еще, как назло, став постарше, начала отчаяннее добиваться моего внимания и мельтешить перед глазами.

— Ты избил Майкла? — потрясенно выдыхаю я.

— Да. Вы уехали на следующий день. Наверное, родители не стали тебе об этом рассказывать. Да и хвастаться особо нечем. Я сломал Майклу нос, ему потребовалась операция. Алёна и Янис оплачивали его лечение, меня в наказание закрыли на месяц дома. Но я ни о чем не жалею.

— А потом?

— Не помнишь, что было потом?

Неопределенно пожимаю плечами:

— Ты сменил фамилию. Поставил всех на уши своим решением, задел чувства Яниса. Он тебя как своего воспитывал, очень переживал из-за твоего поступка. Я тоже злилась на тебя. Ян не заслужил такого отношения...

— Знаю, — печально хмыкает Андрей. — Но отец тогда резко сдавать начал. Я улетел к нему, чтобы провести вместе последние месяцы его жизни. Мы много о чем говорили перед его смертью. Он признался, что не смог забрать меня у Алёны, после того как вышел из больницы. Все, что отец испытывал, глядя на меня, — страх. Боялся не справиться, не хотел брать на себя такую ответственность. Спустя время осознал, что сделал, но было уже поздно. По сути, он бросил меня, променял сына на свое спокойствие. А пацану ведь очень важно иметь тыл. С самого детства.

Когда правда открылась, мой мир рухнул. Внутри образовалась пустота. Отца я потом, конечно же, простил и попытался понять, но... Я эту часть души никому до тебя не открывал. Даже матери... Когда Натали сказала о ребенке, я твердо решил, что не повторю поступок своего отца, не стану в глазах сына или дочери тем, кто от него или от нее отказался. Я не любил Натали, но почему-то привязался к еще не рожденному малышу, которого тоже могли бросить. Как будто насмешка судьбы, правда? Хотел сделать как лучше, а в итоге оставил тебя без поддержки, когда она была тебе так необходима. И фамилия эта...