Вернувшись в тот день из деревни, я тем же вечером сделал предложение своей новой девушке, и она приняла его, сказав:
– Я уже думала, что ты никогда не решишься и мне самой придется просить твоей руки и сердца.
Я ее торопил со свадьбой, и ей нравилось мое нетерпение – она считала, что я так сильно хочу видеть ее своей женой. На самом же деле я боялся, что все может сорваться в самый последний момент, поэтому и торопил события.
Мои страхи, как оказалось, были ненапрасными. Через несколько дней ко мне пришла бабка моей бывшей подруги. Когда я ее увидел, то решил сперва, что она начнет меня уговаривать помириться с внучкой. Помню, что я как-то сразу обратил внимание на ее внешний вид: было такое ощущение, что она тяжело больна и еле держится на ногах. Я уже было приготовился дать отпор старухе и даже успел несколько раз мысленно повторить про себя фразу: «Я уверен, что она переспала со многими парнями, поэтому нечего мне на шею вешать чужого ребенка».
Но старуха не стала ругаться и кричать. Вместо этого она тихим, безжизненным голосом сказала:
– Моя девочка умерла – покончила с собой, и я знаю, что в этом виноват только ты. Но тебе не удастся так просто избавиться от нее. И знаешь, я не думаю, что ты проживешь больше того срока, какой я тебе отпустила. А сейчас живи и помни, что времени у тебя не так уж и много.
Она развернулась и, тяжело ступая, ушла. А я не знал, радоваться мне или нет. С одной стороны, больше никто не мог встать на моем пути к счастью, а с другой стороны, мне вдруг стало по-настоящему страшно. Но спустя три-четыре часа я успокоился, рассудив, что никто не заставлял мою прежнюю подругу убивать себя. «Сделала бы аборт, дуреха, и жила бы себе дальше. Все же живут и ничего», – рассуждал я. Потом я поехал к своей невесте и рядом с ней вовсе забыл о несчастной самоубийце.
Однако скоро я убедился в том, что слова старухи не были пустой угрозой. Той же ночью я проснулся оттого, что меня кто-то звал тихим голосом. Открыв глаза, я увидел, что на моей постели сидит моя бывшая девушка. На ней было белое платье, а волосы были украшены цветами. В голубом свете луны, падавшем из окна, я мог различить каждую черточку ее бледного лица. От ужаса я замер и не мог произнести ни слова, лишь твердил про себя: «Это сон, всего лишь сон, и скоро я проснусь».
Но я понимал, что не сплю. Я был не в состоянии смотреть на покойницу и, закрыв от ужаса глаза, стал отчаянно молиться, все повторяя и повторяя: «Боже, если Ты есть, помоги мне!»