Самые скандальные треугольники русской истории

Из всех власть имущих старых большевиков было отобрано несколько наиболее преданных старому грузинскому абреку Кобе, вроде Молотова, Ворошилова, Микояна, остальные должны быть уничтожены. Оставлены немногие с дореволюционным стажем партийцы, далекие от руководства, чтобы было кому рассказывать школьникам о штурме Зимнего и важнейшей роли в этом Сталина. Должны быть уничтожены все участники разного рода внутрипартийных оппозиций, чтобы в будущей диктатуре даже некому было вспомнить о возможности голосовать против генеральной линии вождя. Должны быть уничтожены самые авторитетные маршалы и генералы. Поскольку у вооруженных сил всегда есть возможность произвести военный переворот. По этой же причине должны быть уничтожены наиболее авторитетные чекисты. Революции всегда пожирают собственных детей. Когда во Франции пришли к власти якобинцы, Робеспьер регулярно приказывал рубить головы своим товарищам по партии, пока не отрубили голову ему самому.

Народный комиссар внутренних дел Генрих Ягода хорошо показал себя в организации ГУЛАГ, армии бесплатной рабочей силы, в разгроме реальных оппозиций, но для задуманного Сталиным не годился, сам в какой-то мере являлся старым большевиком. Требовался абсолютно не связанный ни с партийным руководством, ни с военными, ни с НКВД исполнительный человек. Но не с улицы, а имеющий опыт руководящей работы. Маленький, скромный, развратный и исполнительный до фанатизма Николай Иванович Ежов идеально подходил для такой роли. Исполнив роль разящего орудия Сталина, кровавый карлик в дальнейшем тоже пускался в расход. Чтобы тем, кого сразу не расстреляли, его сменщик показался сущим ангелом.

Никто не мешал Ежову, занимавшему разные важные, но не самые важные секретарские должности в ЦК, хорошо делать свою работу, а в свободное время предаваться любому разврату и пьянству. Возможно, потому, что Сталин лично негласно контролировал кандидата в исполнителя своей воли. И никто не мешал Бабелю иметь доступ к телу жены Ежова, очень медленно писать свою литературу, но не испытывать особенных материальных трудностей, ездить за границу по личным делам. Возможно, потому, что имел секретное поручение быть напоминанием всесильному наркому – твоя власть ограничена гораздо сильнее, чем может показаться. Ты не властен даже над собственной женой.

...

Когда началось следствие по убийству Кирова, Сталин намекнул Ягоде, что он должен вскрыть широко разветвленный заговор, который как будто бы возглавлял Григорий Зиновьев, давно отставленный со всех постов бывший руководитель Ленинграда, бывший друг Ленина и даже сосед по шалашу в Разливе. А потом должен был состояться такой показательный процесс, что весь народ будет благодарить вождя за спасение от заговорщиков. И даже Зиновьев будет благодарить.

Ягода не очень понял всей политической тонкости замысла Сталина. Не проявил требуемой рьяности. И тогда впервые в начале 1935 года ЦК ВКП(б) назначил человека, контролирующего наркомат внутренних дел. Им стал секретарь ЦК, председатель комиссии партийного контроля Николай Иванович Ежов. Подготовкой первого показательного процесса над старыми большевиками, «контрреволюционно-троцкистской зиновьевской террористической организации», начавшегося 18 августа 1936 года, руководили еще Ягода, уже Ежов, ну, и еще Каганович. Сталин в течение всего суда отдыхал в Сочи. Что-то мешало ему находиться в одном городе с теми приговоренными, кто пару десятков лет назад мог командовать им. Но Сталину докладывали обо всем, что происходило, несколько раз в день.

Все прошло как по маслу. Советские люди, присутствовавшие в Колонном зале Дома союзов, негодовали. Иностранные послы и корреспонденты недоумевали тому, как охотно подсудимые признавались в убийстве Кирова, в подготовке покушения на Сталина и прочих грехах. Когда троцкист Иван Смирнов попытался заявить, что лично он теракты не готовил, товарищи по скамье подсудимых дружно набросились на него: «Признавайся, что готовил!» Неужели верили в прощение? Или в верность формулы «коммунистические овцы, обреченные на заклание, самые безропотные в мире!»? 24 августа всех приговорили к расстрелу. Говорливому Карлу Радеку дали возможность еще пару лет поговорить.