Самые скандальные треугольники русской истории

С конца 1900 года на квартире Мережковских начали происходить заседания общества «Религиозно-философские собрания». Организаторы старались привлечь к нему круг пошире, чем на привычных литературных сборищах. Помимо писателей, в число которых входили Александр Блок и Михаил Пришвин, артистов, музыкантов, философов, среди которых бывал уже маститый и очень популярный Василий Розанов и молодой еще Николай Бердяев, собрания посещали сектанты и даже некоторые передовые деятели православной церкви вроде студента Петербургской духовной академии Сергея Симанского, будущего патриарха Алексия I. Пока дело ограничивалось разговорами, в которых тон задавал, естественно, Мережковский, все было спокойно. Но едва Зинаида Гиппиус, обычно единственная женщина на заседаниях, предлагала какие-то действия, росло напряжение. Скажем, помыть друг другу ноги по обычаю ранних христиан или устроить прообраз будущих флэш-мобов. Расклеить по Петербургу листовки с призывом к горожанам в определенный день и час собраться на какой-нибудь площади и молча упасть на колени. Кстати говоря, в отсутствии женской конкуренции Зинаида имела чем подкрепить свои эпатирующие предложения. Например, однажды она надела на заседание черное платье из полупрозрачной материи на розовой подкладке. В полумраке комнаты казалось, что просвечивающее платье надето прямо на голое тело. Непорочные юноши вроде Сергея Симанского смущенно отводили глаза.

Только самые «крепкие духом» в понимании этого Зинаидой и Дмитрием соглашались принять участие в некоторых странных обрядах вроде того, когда одного музыканта уложили на пол в позу распятого, разрезали ему ладонь, нацедили из нее крови, смешали с вином и выпили. Бердяев, склонявшийся к церковному реформаторству, после этого вернулся в обычное православие. Он писал: «Мережковские всегда имели тенденцию к образованию своей маленькой церкви и с трудом могли примириться с тем, что тот, на кого они возлагали надежды в этом смысле, отошел от них и критиковал их идеи в литературе. У них было сектантское властолюбие».

Из всех посещавших собрания лишь один человек разделял все убеждения супругов и готов был принять участие во всех их акциях безоговорочно. Дмитрий Владимирович Философов. Сам лишенный каких-либо творческих способностей и амбиций, он обладал очень влюбчивой натурой. И мог влюбиться не только в мужчину, но и в идею. Андрогинное существо Гиппиус-Мережковский и было самой идеей, воплощенной в двойной человеческий образ. Не хватало третьего.

Идя по аналогии от христианской Троицы, Зинаида Николаевна придумала, что глагол «строить» имеет корень не «стро», а «тро», то есть «три», числовое значение сущности мира. При советской власти ее идею опошлили любители выпить «на троих» — «строи́м?!»

…

«В атмосфере салона Мережковских было что-то сверхличное, разлитое в воздухе, какая-то нездоровая магия, которая бывает, вероятно, бывает в сектантской кружковщине… Мережковские всегда претендовали говорить от некоего „мы“ и хотели вовлечь в этом „мы“ людей, которые с ними близко соприкасались… Это они называли тайной трех. Так должна была сложиться новая церковь Святого Духа, в которой раскроется тайна плоти… Единица — тайна личности, два — тайна другого, любви, три — тайна общественности: такова была цифровая мистика Мережковских», — писал Бердяев.

И вот 29 марта 1901 года на Страстной неделе в Великий Четверг в квартире на Литейном состоялось рождение и новой церкви (секты) и новой семьи из трех членов — Гиппиус, Мережковского и Философова. Они торжественно пропели гимны и прочитали молитвы, сочиненные Зинаидой Николаевной, совершив тем самым и духовное бракосочетание. После чего устроили агапу. Так в ранних христианских общинах называлась совместная трапеза участников в церкви после литургии. Поскольку в Средиземноморье за ужином пьют вино, то агапы иногда превращались в обычные попойки. Вопреки требованиям Великого поста новобрачные ели мясо и пили вино. Свадьба все-таки.

После этого Философов переехал к Мережковским.

В квартире нашлась комната, чтобы устроить там спальню для младшего члена. Ни о каком сексе, разумеется, речи не шло.