Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели

Хотя примат личности — ее прав и психических состояний — характеризует основные тенденции в развитии западной правовой традиции, в период Высокого Средневековья право пережило даже более глубокие перемены. В своем фундаментальном труде «Западная традиция права: эпоха формирования» (Law and Revolution) правовед и историк Гарольд Берман утверждает, что, когда канонисты XII в. изучали древнее римское право — Свод Юстиниана, они видели в нем то, чего там на самом деле не было. Составленный в Византийской империи VI в. Свод Юстиниана представляет собой огромный юридический сборник, насчитывающий тысячи страниц. Он включает в себя головокружительное количество статутов, дел и юридических комментариев. Средневековые юристы, с их склонностью к аналитическому мышлению и христианским моральным универсализмом, естественным образом предполагали, что конкретные законы и решения уходят корнями в некий набор универсальных правовых принципов, категорий или аксиом, из которых можно вывести все частности. Таким образом, они пытались задним числом вычислить общие законы и принципы на основании этих конкретных римских постановлений и решений. Однако Берман убедительно доказывает, что римская правовая традиция не имела подобных фундаментальных принципов или хорошо разработанных правовых понятий. Он пишет:

Буквально с рождения римское право было пропитано такими понятиями, как собственность, владение, деликт, мошенничество, кража и десятки других. В этом было его большое достоинство. Однако эти понятия не воспринимались как идеи, пронизывающие все нормы и определяющие их применимость. Они не рассматривались с философской точки зрения. Понятия римского права, как и его многочисленные нормы, были привязаны к определенным юридическим ситуациям. Римское право состояло из сложной сети норм; однако они существовали не как интеллектуальная система, а скорее как красочная мозаика практических решений конкретных юридических вопросов. Таким образом, можно сказать, что, хотя в римском праве присутствовали понятия, там отсутствовало определение самого понятия^{13}[620].

В применении законов древнеримские правоведы стремились к последовательности, а не к обобщениям, основанным на наборе фундаментальных принципов, аксиом или прав. В отличие от них канонисты, будучи людьми, склонными к аналитическому мышлению и исповедующими моралистическую религию, искали универсализирующих принципов[621].

Поскольку приверженцы аналитического мышления ненавидят противоречия, развитие западного права по большей части было связано с поиском и разрешением противоречий, возникающих при попытке выделить некий набор принципов и применить его как можно шире. Права одного человека могут противоречить правам другого или благу группы. Если человек мыслит более холистично, противоречия не особенно бросаются ему в глава и не очень беспокоят. Поскольку две отдельные ситуации никогда не идентичны, а конкретный контекст и межличностные отношения всегда варьируют, то кто скажет, что два разных юридических решения противоречат одно другому? Более того, во многих обществах задача права состоит в восстановлении гармонии и поддержании мира, а не в защите прав личности или соблюдении абстрактных принципов «правосудия», как при более аналитическом мышлении[622].

Средневековые юристы считали, что выводят или угадывают небесные или вселенские законы — законы Божьи. Они верили, что эти законы существуют (где-то вне этого мира), и поэтому долг специалистов — просто их понять. Это означало, что, в отличие от своих предшественников времен германского или римского права, средневековые правители подчинялись собственным законам. Важнейшие законы исходили от инстанции, стоявшей выше любого императора, короля или князя. Этот подход, который становился все более интуитивным для христиан с протозападным психотипом, имел решающее значение для развития как ограниченности исполнительной власти (конституционной формы правления), так и понятия верховенства права[623].