Самые страшные каникулы

Ее белое платье замелькало впереди; дети, не размыкая рук, ринулись следом.

Коридор был гораздо теснее, чем тот, по которому они попали в лабораторию: здесь можно было двигаться только по одному, и все же дети как-то ухитрялись не отпускать Юлиных рук.

Позади слышались стоны Огра, но вот он торжествующе расхохотался, а потом раздался слабый птичий клик и сдавленный хрип.

Неужели храбрая птица погибла?!

Слезы так и хлынули из глаз Юли, но она не могла вытереть их…

Стены подземного хода сотрясались. Не было слышно ни звука, но Юля поняла: Огр нагоняет их!

Вдруг дети разом отпустили Юлины руки. Она закричала от страха, но вдохнула свежую рассветную прохладу!

Трава колыхалась прямо у ее лица. Журчала вода, звучали голоса, знакомые и незнакомые, слышался рокот мотора…

Что было сил Юля рванулась вперед, протискиваясь из какой-то сырой норы, и позвала из последних сил:

— Помогите!

И голоса людей, и еще слабый утренний свет словно бы нахлынули на нее!

— Это она! — закричала Лиза.

— Это ее голос! — закричала Таня.

— Она где-то здесь! — закричала тетя Марина.

— Вот она! Сюда! — закричал мсье Верьер.

Его руки вцепились в Юлины плечи и выдернули ее из земли.

— Как ты сюда попала?! — закричали все.

Лучи взошедшего солнца ударили Юле в лицо, и она крепко зажмурилась.

Ее тормошили Лиза, Таня, Рашель, Ксавье, еще кто-то, а тетя Марина изумленно повторяла:

— Как ты туда попала?

— Там механизм подачи воды в лавуар! — вторил ей мсье Верьер. — Зачем ты туда залезла?!

— Там даже табличка висит — вход воспрещен! — раздался недовольный мужской голос, и Юля приоткрыла глаза.

Перед ней стоял высокий человек в черной форме с желтыми полосами, в желтой каске.

Да ведь это пожарный! За его спиной видна была большая красная машина с включенными фарами, неподалеку — еще одна. Не выключенные фары казались тусклыми в солнечных лучах.

— Где-то пожар? — испуганно пробормотала Юля.

— Тебя по всей округе всю ночь ищут! — ответил мсье Верьер. — Никто не спит! Уже собрались воду откачивать из озера около лавуара! — Он махнул рукой. — Ты можешь объяснить, где была всю ночь и что вообще произошло?! Алекса с трудом привели в сознание. Он ничего не помнит, даже то, как ездил с нами на вид-гренье и приглашал вас на вечеринку. А ты?

— Я все помню! — воскликнула Юля.

И тут словно бы взрыв раздался. Земля в том месте, откуда только что вытащили Юлю, вспучилась, разлетелась — и оттуда выбрался жандарм Флажоле.

Огр…

Раздался общий крик — и тут же наступила тишина, словно людям враз заткнули рты.

Юля огляделась — и увидела, что на всех лицах застыло одинаковое пустое выражение.

Они видят только землю, разверзшуюся по непонятной причине! Они не видят Огра!

Его могут разглядеть только Юля и двое несчастных муатье, которые снова прижались к ней и теперь ждут кары за свое ослушание и побег.

Огр в тряпичном теле куклы Флажоле неуязвим для солнечного света — так же, как был неуязвим в теле барсука.

Что же делать? Как быть?!

Юля в панике посмотрела на мсье Верьера, но и его охватило то же оцепенение, что и прочих. И он, так же, как и прочие, не видел, что тряпичные руки Флажоле удлиняются, удлиняются — и тянутся к нему самому и к Юле.

Она хотела крикнуть — но не могла. Только смотрела на жуткие беспалые руки Флажоле.

И вдруг тоненькая золотоволосая девушка в белом платье выскользнула из лесного сумрака, окружавшего лавуар, на яркий солнечный свет, оттолкнула Флажоле, заставив его на миг опустить руки, крикнула отчаянно:

— Солдат!

И пропала.

Юля до боли в глазах всматривалась в танец солнечных лучей, но больше не видела Мирабель. Она исчезла, растаяла, ибо солнце было для нее губительно.

Она пожертвовала собой ради людей, поняла Юля, и была так потрясена, что даже забыла о слезах.

Прощай, красотка Мирабель…

* * *

Рассвет разгорался. Жибе безуспешно пытался отскрести краску с фигуры солдата, но вдруг вздрогнул и замер.

Почудилось — или впрямь долетел от лавуара девичий крик, отчаянный призыв на помощь:

— Солдат!

Почудилось — или впрямь фигура солдата содрогнулась?

Жибе растерянно обернулся к деду, который стоял, прижав руки к сердцу, и неотрывно глядел на статую.

— Дед, что это? — прошептал Жибе.

— Помоги ему! — вдруг вскричал старик.

И Жибе тихо ахнул, увидев, что гипсовая фигура зашевелилась, словно пыталась стронуться с места.

Ноги, за десятилетия вросшие в землю, повиновались с трудом, но наконец статуе удалось сдвинуть одну, потом вторую, сделать шаг, другой.

Жибе слышал скрежет арматуры, которая поддерживала гипсовое тело.

— Возьми его за руку! — приказал старик. — Веди к лавуару!

Жибе стиснул холодную гипсовую ладонь и потянул статую за собой.

Солдат шел, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, и сейчас впрямь напоминал медведя.

Напрямик из сада на нижнюю дорогу, ведущую к лавуару, можно было выйти за несколько минут, но никогда еще Жибе не преодолевал ее так быстро. Шаги статуи были огромны, и ему приходилось бежать со всех ног, чтобы указывать солдату дорогу.