Самые страшные войска

– Заложишь, что ли? – спросил он презрительно и в то же время с испугом – а вдруг и вправду заложу. Мне-то лучше не станет, да ведь и ему достанется. Одного недавно в дисбат отправили – ударом ноги разбил селезенку салаге.

– Я тебя закладывать не буду, – говорю, – а вот ты сам себя заложишь.

– Сейчас увидим, кто кого заложит, – крикнул он и полез на меня снова. Рядом стояли другие деды, с интересом наблюдая за нами, готовые вмешаться на его стороне. Я схватил Чмыря в обхват и, прежде чем кто-либо успел вмешаться, хрястнул спиной в оконное стекло.

Кирдык полный. Разбитое стекло в умывальнике – такое скрыть не удастся. Командиры всяко узнают, начнется разбирательство – кто разбил, почему, – и все вылезет наружу. И наряд скрывать не будет – им же отвечать потом придется. Несколько секунд все обалдело молчали, кажется, до них стало доходить, что означало «сам себя заложишь».

Погодите, думаю, это еще цветочки, дальше будет еще интереснее. Вы у меня просто ахнете. И вот по докладу дежурного в умывальник пришли ротный, комвзвода и старшина. Замполит, как всегда, где-то прохлаждался. Ну и почти вся рота собралась, всем интересно, чем это закончится.

– Что здесь произошло? – грозно начал ротный.

– Да вот, – все показали на меня с Чмырем, – это они дрались.

– Он что, бил тебя? – спросил ротный у меня. Обратная ситуация ему и в голову не пришла, слишком хорошо он знал положение дел в роте. Другое дело, что оно его не волновало, лишь бы все было шито-крыто. Но разбитое стекло – это уже ЧП. Материальное имущество у нас всегда ценится больше людей.

– Нет, – говорю. – Он меня не бил.

– Не звезди! Говори правду, а то еще и от меня звездюлей огребешь!

– Честное слово, это я его приложил спиной в стекло, все могут подтвердить это.

Все, кто был при разборке, закивали головами: точно, правду говорит.

– А зачем ты его? – изумился ротный. – Оборзел, что ли?

– Так точно, – говорю, – оборзел! Я хотел заставить его отжиматься от пола, ну и чтоб он подворотничок мне подшил. Ну, короче, он залупаться стал, про срок службы начал молоть, не положено ему, дескать, ну так я его и… Товарищ капитан, я виноват. Признаю свою вину полностью и готов понести заслуженное наказание.

Старшина после этих моих слов хитро усмехнулся и тихо сказал, но так, что все услышали: «Вот змей!»

– Это в самом деле так? – спросил ротный у Чмыря.

Тот молчал, не зная, что ответить.

– Так было или нет?! – заорал на него ротный. – Отвечай, иначе на губу пойдешь за неуставные отношения.

Упоминание о губе все и решило.

– Ну да, конечно, – пробурчал он, – так все и было.

– Пять нарядов вне очереди, – тут же отвесил мне ротный.

– Есть пять нарядов вне очереди, – гаркнул я громче капитана, так что все даже вздрогнули. Еще никогда я так не радовался полученному наказанию.

А Чмыря потом презирали все, даже деды.

– Да ведь тебя даже салаги гоняют, отжиматься заставляют и подворотнички им пришивать. Сам ведь при всех признался, тебя за язык никто не тянул.

– А что я мог сказать, меня бы ведь потом наказали, – оправдывался Чмырь.

– Если ты настоящий дед Советской армии, – авторитетно сказал экскаваторщик Шрамко, – ты бы лучше понес любое наказание, но не сказал бы, что салаги тебя гоняют.

РЕЗОННЫЙ ВОПРОС

Я заканчивал службу в 827-м военно-строительном отряде в Архангельской области. Со мной служил один болгарин, ефрейтор.

И вот как-то ротный капитан застал его пьяным. Завел его на разборку в канцелярию и там пригрозил ему:

– Ты чё нажрался, скотина? Щас как угребу!

– Меня нельзя бить, – тихо, но сурово ответил болгарин.

– Это еще почему? – поразился ротный. – Ведь ты же пьяный как свинья!

– Так что, если ударите меня – я сразу протрезвею?

ВОЕННЫМ ВОДИТЕЛЯМ ПОСВЯЩАЮ

Лето 1980 года, Северная Карелия, вахтовый поселок 909-го военно-строительного отряда

Это было летом 1980 года. Жаркое было лето, очень жаркое, даже у нас на Севере. И почти все лето не было дождей. Пересохли болота, меньше стало комаров и мошкары, хоть в это и трудно было поверить.

Зато начались лесные пожары. Нас постоянно забирали на их тушение, мы с не меньшим постоянством отлынивали от этого. Тушить лесной пожар – дело канительное и практически безнадежное. Не пробовали тушить горящий лес? И не пробуйте, поверьте умудренному опытом человеку. Пойдут дожди, и все само затухнет. А без дождей, без необходимой техники и средств, вооруженные против огня лишь лопатами и ведрами, солдаты все равно ничего не смогут сделать. Только прибьешь горящий мох, закидаешь его землей – и вроде бы уже ни огня нет, ни искорки малой. Но вдруг налетит порыв ветра, и на том же самом месте снова разгорится еще пуще прежнего. Самое разумное, что тогда можно сделать, – это продрать мох бульдозером до самого грунта, то есть сделать защитную полосу, да пошире, чтобы ветром огонь не перекинуло. Может быть, это и остановит распространение огня. И пусть лес потихоньку догорает за защитной полосой до наступления дождей.