Самые страшные войска

Лето 1980 года, Северная Карелия, 909 военно-строительный отряд, гарнизон Верхняя Хуаппа, вахтовый поселок.

Мы тогда стояли вахтой возле моста через Киз-реку. Точнее, мост мы, стройбатовцы, сами и построили, рядом с ним поставили вагончик-камбуз, а рядом на пригорке – стояли вагончики-бытовки военных строителей, где они жили всю неделю.

Наша дорожно-строительная колонна, или просто дурколонна, состоящая из экскаватора (Вася Шустер), погрузчика-опрокидывателя – в миру просто мехлопата (Леха Афанасьев), два бульдозера (Юра Кремнев и Толя Муска) и десятка МАЗов-самосвалов. Если уж совсем точно, то вахты тогда еще не было, мост только-только начали строить, но мы, дурколоновцы, уже раскопали экскаватором карьер и начали отсыпать песком дороги на вахту, а лесозаготовительные бригады, их вагончики и камбузы появились у Киз-речки позже. Так что наш вагончик-бытовка располагался не на вахте, которой еще не было, а прямо у карьера, сами и готовили себе. Кухарил в дурколонне наш автомеханик, мой земляк с Керчи Игорь Савельев.

Продукты, как водится, закончились неожиданно, хотя Игорь предупреждал об этом нашего взводного прапора Серегу Корюхова (фамилия изменена), еще за пару дней. Но тот все отнекивался и откладывал: потом, мол, завтра поеду на Хапу на попутном лесовозе, а обратно на ремонтной летучке привезу.

Мне кажется, ему просто было лень тащиться за пятьдесят верст куда-то, возиться с получением продуктов на складе, доставанием машины для их перевозки и прочее, куда проще валяться в вагончике и покуривать в потолок. Когда жрать стало совсем нечего, он наконец-то, собрался, и пошел к лесовозной дороге, чтобы уехать на Хапу. Нам при этом наказал: работу не прекращать, он к вечеру вернется с продуктами. Так мы и работали не жравши целый день, который летом здесь очень длинный, запивая кипятком с ягодами. Грибов тогда еще не было, начало лето, да и плохо они в той местности росли.

Вечером Серега так и не вернулся, спать легли голодными, но пока еще не злыми, мало ли чего с Серегой могло случиться, все бывает на Севере в тайге.

На следующее утро посовещались, и порешили: работу продолжаем, но наш механик Игорь, временно выполнявший обязанности повара, также добирается с попутным лесовозом на Хапу, и если с Серегой что случилось, то получает продукты сам и возвращается с ними.

Игорь вернулся быстро, всего через пару часов, крайне расстроенный. Рассказал нам, что на дороге ему повстречался уазик, в котором ехал командир отряда полковник Трофимов. Трофимов строго спросил Игоря:

– Кто такой?

Игорь доложился:

– Военный строитель-рядовой Савельев, механик дорколонны, следую на Хапу за продуктами.

– Какие, на хуй, продукты!? – Заорал, по своему обыкновению, комбат. Он почти всегда орал на солдат. – Что ты мне мозги ебешь! Дорколонна твоя работает, а ты на Хапу свалить захотел, пробалдеть там день, да? А ну обратно, в карьер! Бегом!!! Я сегодня же проверю, чтоб ты там пахал. И вообще, сейчас объеду участки, а потом к вам в карьер заеду, посмотрю, как вы там работаете, или, может, только харю давите в вагончике.

И Игорь, злой и обиженный, что его еще и в отлынивании от работы обвинили, развернулся и побежал в карьер. Напрямик, через болото и лес, чтобы не пересекаться больше с комбатовским уазиком. Кстати, комбат так и не приехал к нам тогда в карьер, не собрался.

Мы посочувствовали Игорю: обвинение в сачковании, отлынивании от работы – очень серьезное в стройбате, за это запросто на губу угодишь, а при систематическом сачковании – могут и в дисбат посадить. Принято считать, что в стройбате нет никакой дисциплины и порядка. Это не совсем так. При всем внешнем распиздяйстве, разгильдяйстве и расхлябанности военных строителей, трудовая дисциплина там очень высока. Производство – это в стройбате святое, за выполнение плана дерут в три шкуры, не вынимая.

И мы продолжали работать второй день, без жратвы. Надеялись, что взводный все же приедет к вечеру. Но он не приехал, мысленно наши посылали ему самые горячие пожелания, включая все виды половых извращений.

На третий день мы забастовали: не будем больше работать! Итак уже еле ноги таскаем. А вот это уже серьезно: явный отказ от работы – это пять суток, минимум, а там еще добавят. А может, даже до трибунала дойдет. Вечером мы собрали большой военный совет, решить вопрос: что делать дольше? Так дальше продолжаться не могло, третий день без еды, причем два дня при этом работали, скоро ноги уже таскать не будем. Кстати, за три дня к нам так никто из офицеров больше и не заехал, не поинтересовался нашей работой. А мы надеялись на это, тогда можно было и рассказать им о нашем бедственном положении со жрачкой.

Наш формальный начальник дурколонны, гражданский Миша Гаджиев (фамилия изменена), дагестанец, попавший к нам на два года по распределению после института, и вместе с нами голодавший три дня, взял на себя ответственность и распорядился: