Самый бешеный роман

Вечером я долго думала, почему я так уверена, что между нами возможны только дружеские отношения. Ведь он хорош собой, видно по всему, что я ему нравлюсь, и потом, он не рвань там какая-нибудь, как говорит мама. У меня все равно никого нет, к Кронскому я никогда не вернусь. Тогда почему?

Д-ззззззззз. Звонок телефона прервал мои размышления. Номер не определился, и я решила, что это не иначе как Раечка из больницы – эта ворона опять принесет какую-нибудь гадость на хвосте.

– Наконец-то я дозвонился до тебя! Только не бросай трубку! Пожалуйста! – умолял меня до боли знакомый голос. Сердце мое затрепетало, как рваная тряпка на ветру, кровь ударила в голову, лицо горело. Это был Кронский. – «Кукурузница» моя, Скалолазочка, моя «Уходящая осень», я без тебя совсем не могу!

Я слушала затаив дыхание. Нет, он не был пьян – видно, после того как вместо меня к нему приехал нарколог, он больше не пил.

– Ты не берешь трубку, ты куда-то уехала, я не видел тебя целую вечность! Разве можно быть такой жестокой?! Я все это время один и думаю только о тебе. – Вот заливает – один он все это время! Но слушать приятно, отрицать не стану. – У меня никогда такого в жизни не было. Я полюбил. Никого я не любил до встречи с тобой, кроме себя, а теперь мне наплевать на себя. Ну, оступился один раз, совершил ошибку! Ну что мне теперь – повеситься?! Почему ты молчишь?

– Мне нечего тебе сказать, – хладнокровно произнесла я.

– Но ведь это глупо! Я знаю, что ты меня любишь, я это чувствую, и я тебя тоже люблю. Так почему тогда мы должны расставаться?

– Да мало ли, что ты чувствуешь! Ты это себе придумал. Я не люблю тебя, и точка.

– Давай поженимся, – едва слышно сказал он. Это была поистине огромная жертва с его стороны.

– Чего-чего? – наслаждаясь, переспросила я.

– Я предлагаю тебе руку и сердце. Выходи за меня замуж.

Мне было трудно сказать это, но я все же выдавила из себя:

– Я не могу, потому что больше не испытываю к тебе никаких чувств.

И хотя это совсем не так, но ответ был единственно правильным. После разговора с Кронским я сразу поняла, почему, кроме дружеских отношений между мной и Власом, не может быть никаких других – я не любила его.

Мисс Бесконечности осталось принять всего две капельницы, потом предстоял курс интенсивной терапии.

Я приехала в больницу утром, надеясь переговорить с лечащим врачом. Войдя в холл, я не поверила собственным глазам: на самом видном месте, на банкетке, сидела бабушка в обстриженной шелковой сорочке, неприлично оголив дряблые руки и старческие, морщинистые плечи, и колотила ложкой по алюминевой миске, крича на весь этаж:

– Нет капельнице! Руки прочь от заслуженного учителя Советского Союза!

Потом она бросила миску с ложкой и, схватив альбомный лист с неровными, написанными дрожащей рукой буквами: «ПРОТЕСТ», принялась скандировать:

– Го-ло-до-вка! Го-ло-до-вка! Го-ло-до-вка!

Около нее столпился медицинский персонал – врач из приемного покоя, медсестра, гардеробщица и охранник. У меня было одно желание – повернуться и бежать отсюда куда глаза глядят.

– Бабуля, вы из какого отделения? – спросил доктор и попытался взять ее под локоток.

– Руки прочь от заслуженного учителя Советского Союза! – воскликнула она и возмущенно добавила: – Так я вам и сказала, из какого я отделения! Го-ло-до-вка! Отменить капельницу!

– Наша больница превращается в сумасшедший дом, – заметила медсестра и кокетливо дернула плечиком.

– Безобразие какое! Что вы себе позволяете! – прикрикнула на Мисс Бесконечность полная гардеробщица. – А что себе охрана думает? Уберите ее отсюда!

– А куда я ее уберу? – растерялся охранник. – Ведь мы даже не знаем, из какого она отделения.

– Может, она вообще с улицы? – предположила медсестра и снова дернула плечиком.

Бабушка никого не слушала и кричала что было мочи:

– Нет насилию! Го-ло-до-вка!

Я пребывала, словно в тумане – не знала, что делать, и не решалась подойти, потому что Мисс Бесконечность вряд ли меня послушает.

– Она из 415-й палаты! – неожиданно вырвалось у меня.

– Предательница! – злобно воскликнула старушка.

– Ваша? – осведомился врач.

– Да, это моя бабушка.

– Что ж вы за ней так плохо смотрите?! – укоризненно спросил он.

– Пошли отсюда! Как ты вообще сюда спустилась одна? Тебе еще не разрешили ходить.

– Раечка привела.

– Эту твою Раечку я давно бы придушила, – буркнула я, пытаясь взвалить Мисс Бесконечность на себя.

– Оставь меня в покое! Я буду голодать до тех пор, пока не отменят капельницу. И буду сидеть тут.

– Девушка, вы бы сдали верхнюю одежду, – строго сказала гардеробщица.

Скинув пальто, я подхватила бабулю с одной стороны, охранник – с другой, и мы поволокли бунтовщицу к лифту. Она упиралась, как могла, выкрикивая свои требования. С горем пополам мы уложили ее в койку. Рая непонимающе смотрела то на меня, то на старушку, то на охранника.

– Что случилось? – наконец спросила она.

– Раиса, зачем вы помогли ей спуститься на первый этаж?

– Она сама попросила, сказала, надоело ей лежать, хочет тебе сюрприз сделать – встретить у входа. А что тут такого?

– Ничего. Она голодовку объявила в знак протеста.