Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой

Мы находим комнату с отваливающейся плиткой и осыпающейся краской, но она хорошо отапливается. Этот факт доставляет нам бесконечную радость.

Когда приходит Сяо Чай со своими друзьями, чтобы забрать фотоаппарат, я как раз заканчиваю прокалывать мозоли и дезинфицировать их. Некоторые мозоли уже начали кровить.

Сяо Чай смеется, глядя на мою электрическую зубную щетку. Он нажимает на кнопку и качает головой: «Ты, упрямая собака, уже еле ходишь, но электрическая зубная щетка всегда при тебе. Прямо коровье очко».

Точнее, он сказал «niubi», это из пекинского жаргона, если переводить цензурно, то что-то чертовски крепкое – в положительном смысле. Например, коровье очко. Можно пробормотать, например, довольно поглаживая живот: «Это пиво – реально коровье очко», или, к примеру: «Старик, ну ты здоров пить коровье очко!»[2].

С трудом натянув сланцы, ковыляю вместе с остальными на ужин.

Следующий день мы проводим с Чжу Хаи в гостинице, едим, рассказываем друг другу истории, пишем в блог, а на следующий день он берет меня с собой на мастер-класс по тхеквондо.

Я приятно провожу время: я вольготно расхаживаю по спортзалу и фотографирую в свое удовольствие тхеквондистов в их белых балахонах. Днем организаторы пригласили нас с Чжу Хаи на обед, и я заказал рыбу, а мне принесли огромную рыбью голову. Мне непонятно, что с нею делать, а всем смешно.

На вечер мы покупаем жаренную на гриле курицу, пакетик чипсов, несколько йогуртов и две бутылки колы и устраиваем прощальный ужин под светом нашего пыльного плафона. Мы пьем за «Троецарствие», за дружбу, за то, чтобы я как можно скорее добрался до западной части Китая, чтобы мы снова могли встретиться и отведать вместе китайского фондю.

На следующий день мы расстаемся. Чжу Хаи снова натягивает свои перчатки и поправляет кепку, снова звучат слова прощания, снова я провожаю его глазами, и снова он исчезает среди машин.

Потом и я начинаю свой путь. Но вскоре выясняется, что мои мозоли так и не прошли, а еще через пару километров я должен признать, что и сам не могу идти дальше. Проходя мимо недорогого отеля, я решаю остановиться, снимаю комнату, складываю вещи.

И отправляю эсэмэску близняшкам: «Планы изменились, остаюсь в Баодине. Придете?»

Компостер

Четыре дня спустя ранним утром я выхожу на шоссе. Весь мир окутал густой, всепоглощающий, всепрощающий, всепреображающий туман. Туман, который стирает все неважные подробности, обращает поля в бескрайние океаны, а крестьянские дома – в одинокие подводные лодки, то тут, то там поднимающиеся из бездны.

В общем, я рад, что наконец покинул город. Стоя на мосту, я смотрю вниз на мутное болотце. Оно покрыто мучнистой зеленой тиной, на которой скапливаются листва и мусор, и лишь кое-где слабо поблескивает вода.

«Раньше это была река», – думаю я, мечтая, чтобы прямо сейчас у меня был экскаватор.

Остановка в Баодине была ошибкой, я ведь заранее это знал и знал, что так получится. Тогда о чем же я собирался договориться с близняшками?

… – О, да ты изменился до неузнаваемости! – смеясь, кричат обе девчонки, увидев меня в кафе «Верхний остров». Они одеты в черные пышные куртки из искусственного меха, их сопровождает толстый, вечно ухмыляющийся тип. Его миссия в том, чтобы всюду их возить и все оплачивать. Он, вероятно, надеется, что за это ему что-то перепадет.

«Ну и странные же эти неженатые юнцы», – подумал я.

Мы пили чай и болтали о том о сем. Толстяк сообщил, что недавно купил своему другу лошадь. Я прошел двести километров пешком? Может, я хотел бы продолжить свой путь на лошади? Все засмеялись, а старшая сестра как бы невзначай коснулась под столом моей ноги.

…Я свернул с дороги. Узкая тропинка тянется сквозь умиротворенную местность, покрытую полями и плодовыми деревьями. Я прохожу мимо молодых деревьев, стволы которых на метр от земли выкрашены в белое, и так приятно чавкают мои ботинки по сырой земле. Дымная и шумная улица кажется очень далекой, вокруг – ни души, и лишь шум поезда иногда нарушает эту идиллию.

Когда через пару часов я начинаю чувствовать голод, то нахожу сухое место, снимаю рюкзак и раскладываю туристический коврик. С собой у меня немного еды, но упаковки печенья, нескольких глотков воды и бутылочки травяного чая «Ван Лао Цзи» оказалось достаточно, чтобы я почувствовал себя сытым и усталым. Собираю последние крошки с куртки, откидываюсь назад и засыпаю неспокойным сном.

…Позже вечером старшая сестра шепчет мне, что я могу переночевать в ее номере: мол, она одна. Я делаю вид, что удивлен и сконфужен, бормочу что-то о том, что она замужем, быстро прощаюсь с ней и выхожу в холодную ясную ночь.

Моя старая жизнь осталась там, позади, двести километров назад, Джули живет в Германии, а город Баодин спит невинным сном провинциальной красотки. Когда я подошел к гостинице, расположенной под светящийся вывеской на цокольном этаже, то вместо двери обнаружил стальные жалюзи, похожие на ворота гаража.