Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой

Я злорадно смеюсь себе под нос, но у меня нет времени насладиться триумфом. Отрыв очень невелик, а вершина уже близко. Чем выше мы поднимаемся, тем больше льда вокруг. Дорога извивается вокруг скал и проходит под деревьями и мимо беседок. Первенство переходит то к одному, то к другому, какое-то время я лидирую, но потом отстаю. Я потею, тяжело дышу, но не сдаюсь.

И тут происходит катастрофа: я теряю равновесие и поскальзываюсь на неровном куске льда. Схватившись за ветку, я пару секунд беспомощно барахтаюсь на месте. В один момент мой соперник оказывается передо мной – это самый быстрый из четверых. В свете налобного фонарика я вижу его угловатое лицо в очках. Он протягивает мне руку помощи.

Когда мы приближаемся к вершине, я уже не первый, но теперь это не так важно. Нам приходится идти гуськом, чтобы иметь возможность помочь друг другу на скользких местах. Не до разговоров, не до толкотни.

Мы оказываемся перед косым выступом скалы. Он ограничен железной цепью, и за ним свет наших фонарей проваливается в зияющую черноту. Мы стоим на восточной вершине. Я крепко держусь за цепь, она вся увешана золотыми замками, на которых влюбленные нацарапали свои имена. Каждый из них – это маленькая присяга перед вечностью. Может, мне тоже надо было принести сюда такой?

Смотрю на экран навигатора: пять часов. Еще два часа до рассвета. Я чувствую, как пот замерзает у меня на лбу, и сильный ветер гуляет по нам, как будто он только и ждал нашего появления. Съежиться и отвернуться не помогает, ничто не спасет от холодного кулака ветра.

«Wo cao!» – вырывается у меня китайское крепкое словцо, которое можно перевести как английское «fuck!». Мои спутники смотрят удивленно – это первые слова, которые вообще прозвучали между нами.

Следующие полтора часа были ужасными. Мы сидели на корточках с подветренной стороны деревянной хижины, расположенной у самой вершины, и беседовали, насколько это было возможно.

– Зачем это вы так быстро бежали? – спрашивал я с упреком, дуя на свои варежки, пытаясь их отогреть.

– Мы? – остролицый смеется. – Мы поднимались в своем обычном темпе, пока не появился иностранец, которому непременно потребовалось нас обогнать!

В качестве оправдания я рассказываю им кое-что о своем путешествии.

– Ну, на нашей горе мы не могли позволить тебе так просто нас обогнать.

– Почему?

– Потому что это сейчас мы в отпуске, – он гордо смотрит через свои очки, – а так мы служим в военно-воздушных силах.

В половине седьмого на вершину начинают подниматься остальные путники. Как ни странно, первыми пришли пенсионеры. Они дружелюбно здороваются, усаживаются на подстилку, которую захватили с собой, и достают термосы, из которых поднимается манящий дымок.

Потом подтягиваются студенты, а уже за ними – все остальные. Смех и шум весело гремят над нашим укрытием, и мы все больше понимаем, что стали жертвами собственного честолюбия.

Восход заставляет нас забыть обо всем: сначала появляется светящаяся полоска на горизонте, потом горные вершины загораются огнем. Тьма отступает, а на небе раскрывается красно-оранжевый веер. Мы неотрывно смотрим, как выкатывается наконец яркий солнечный диск и заливает все своим светом.

– О! – восклицает восторженный женский голос. Мы с солдатами смеемся, глядя друг на друга: мы радуемся не столько красоте солнца, сколько теплу, которое оно дает.

Злоба

Телефон звонит, за окном светло, а часы показывают почти одиннадцать. Неужели я действительно так долго проспал? Еще не проснувшись окончательно, я хватаю трубку и узнаю, что через полчаса я должен освободить комнату. В противном случае мне придется платить еще за полдня. Я благодарю и сообщаю, что мне потребуется на десять минут больше.

В половине двенадцатого телефон звонит снова. У меня есть еще минута. Я смеюсь и вешаю трубку.

Когда я спускаюсь в холл, портье сообщает мне, что я опоздал. Да, соглашаюсь я, но я опоздал-то всего на пару минут!

В холле разражаются громы и молнии, произносятся пламенные речи, и наконец портье отмахивается от меня и кидает через стол квитанцию и пару чеков. Итого шестьдесят юаней. Мне начислили оплату еще полдня за опоздание менее чем на десять минут.

Я со злобой требую заведующего.

Появляется некая дама, представляется менеджером и заявляет с каменной миной, что правила, к сожалению, нельзя изменить. Но они будут рады, если я когда-нибудь еще раз у них остановлюсь.

Все остальное происходит как во сне. Моя рука комкает деньги в кулак:

– Забирайте себе и вторую половину! – кричу я и бросаю комок им обоим в лицо. Осыпается дождь из голубых и зеленых бумажек.

По дороге через внутренний двор я ворчу что-то про обман и несправедливость. Звук моего голоса разбивается о стены, уборщица с интересом смотрит мне вслед. У гостиницы есть прикрепленный к ней ресторан. Я влетаю в него и вижу сотни лиц: там, как оказалось, собираются на свадьбу гости. Пару секунд я стою в замешательстве, потом поднимаю руки и объявляю:

– Мне очень жаль, я бы хотел пожелать вам всего наилучшего, но я должен сообщить, что в этом месте плохо обслуживают гостей!