Самый большой подонок

Дорожка вывела к стене дровяного склада. Я сделался весь внимание. Обогнув торцовую стену постройки, высунулся из-за угла и, насколько позволяла темнота, оглядел внутренний двор. За время моего отсутствия здесь ничего не изменилось. Угрюмый несгораемый шкаф по-прежнему возвышался на подставке, только огонь под ним не полыхал и не было приготовлённых для розжига дров. Зато кругом их хватало. Я подобрал с земли пару поленьев и сделал несколько шагов в направлении навеса над входной дверью.

И тут из двери сначала выплыл тлеющий огонёк, а за ним – массивная фигура. Глут – а это, несомненно был он – глубоко затянулся сигаретой и, отняв её ото рта, всмотрелся в ночную тьму. Меня он не видел и вряд ли слышал, но шестое чувство выгнало его наружу совершить контрольный обход. В правой руке он держал знакомую двузубую вилку, длиной не уступающую абордажной сабле. Глут снова сунул сигарету в рот, достал из кармана широченных, как у победительницы конкурса толстяков, штанов маленький фонарик, включил его и стал шарить лучом по двору.

Оставаясь вне пределов видимости Глута, я мягко подбросил вверх полено. Описав крутую дугу, оно упало на самый верх поленницы напротив крадущегося вдоль неё людоеда и с шумом скатилось на землю.

Глут отпрыгнул с немалым проворством, на которое, оказывается, было ещё способно его обрюзгшее, зажиревшее тело, и направил фонарь на поленницу. Ничего подозрительного не обнаружив, он пробубнил вслух, придавая себе уверенности:

– Крысы, чёрт бы их всех побрал…

Вслед затем Глут многократно помянул всех крысиных матерей до двенадцатого колена. Многоэтажная тирада завершилась смачным плевком, потом Глут потерял интерес к поленнице и, попыхивая сигаретой, продолжил обход. Он снова повернулся ко мне анфас и, ориентируясь на тлеющий огонек сигареты, я элегантным и уверенным движением опытного городошника швырнул второе полено, целясь ему в голову.

В городки научил меня играть мой сосед Колька Емелин – тот самый, который посеял потрясающий костяной свисток. Наши самодельные биты были обтянуты жестяными обручами, и на первых порах большинство из нас, мальцов-пацанов с улицы Двор Вождя, не справлялось с ними. Но постепенно мы научились дошвыривать их до «города» не только с полукона, но и с кона. На занятиях в Департаменте меня заставляли упражняться в метании палок, камней и других подручных предметов как на дальность, так и на точность. В моих руках эти нетабельные предметы становились грозным оружием.