Самый большой подонок

– Это непростительная слабость, – мягко пожурил он толстяка. – Вот Лохмача вы остерегаетесь правильно, здесь я с вами полностью солидарен. Только выводы делаете не совсем правильные. Вы забыли, что любая его победа имеет сугубо локальный характер и ровным счётом ничего не меняет как для него, так и для нас. Следует всегда помнить, что без нашей помощи ни один клиент не может вернуться домой. Вы согласны с этим, Хремпл?

– С этим я согласен, – отдуваясь как после случки с хавроньей, ответил жирный боров Хремпл. – Осмелюсь доложить, Лохмач поконал… – Хремпл вдруг умолк и вопросительно посмотрел на Главного.

«Интересное словечко – «поконал», – отметил я. – Надо бы запомнить».

– Ну да, он поконал наших людей, – раздражённо буркнул Определитель. – Или вы до сих пор сомневаетесь, что он сделал это?.. Продолжайте, продолжайте, я слушаю.

Хремпл облизнул жирные губы.

– Я хотел сказать, что Лохмач поконал их не применяя своего личного оружия. Я вновь обращаю ваше внимание на особую опасность Лохмача.

Я несколько озадачился. Толком не зная всех обстоятельств моего рейда по их тылам, Хремпл безапелляционно утверждает, что я не применял «спиттлер». Откуда он может это знать? Не иначе, жирный прохвост видит сквозь одежду и металл, вот и разглядел две полные обоймы во внутреннем кармане моей куртки.

– Разумеется, Лохмач очень опасен, – подтвердил Главный с досадой. – Вы твердите об этом весь вечер, Хремпл. И мне неловко напоминать вам, что нет смысла подчеркивать то, что он расправился с нашими людьми не применяя своего… какое там у него оружие – огнестрельное или лучевое?

– Огнестрельное, – поспешил помочь боссу Хремпл.

– Не применяя своего личного огнестрельного оружия, – завершил фразу Определитель. – Не применяя – сие известно априори, мой друг.

По залу прошелестел ветерок объединяющего «безопасного» смеха. Улыбался Определитель, улыбался Хремпл, улыбались все. Я не уловил, над чем они скалились, и продолжал тупо бездействовать в клетке, олицетворяя собой детерминированность, определённость и железный порядок. Олицетворяя сам детерминизм. В эти секунды Определитель казался мне режиссёром, руководящим из полутёмного театрального зала репетицией психоделического спектакля «Гуттаперчевая Душа в страдательном залоге». Все атрибуты были налицо: кресло в партере; столик; настольная лампа; папочка с текстом второсортной «пьесы». Пожалуй, не хватало лишь непременного стакана чая с лимоном в серебряном подстаканнике…

Стоп, бродяга!